— Да, я собиралась с ним встретиться, но не успела.
— Для чего вы собирались с ним встретиться?
— Видите ли, я частный детектив и в настоящее время расследую одно дело, связанное с пропажей документов. У меня есть основания полагать, что Ларионов знал, где они могут находиться.
— Почему вы говорите в прошедшем времени? — подозрительно спросил Григорьев.
— Не пытайтесь меня поймать, товарищ старший лейтенант. О том, что Ларионова убили, сообщил мне вчера вечером тот же человек, от которого вы узнали, что я интересуюсь Ларионовым, а именно — Сергеев Степан. — Я посмотрела на Григорьева и по выражению его лица поняла, что не ошиблась. — Ведь так? — задала я риторический вопрос и беззлобно усмехнулась.
Лейтенант, пытаясь скрыть свое замешательство, поставил локоть правой руки на подлокотник кресла и, зажав ладонью подбородок, отвел взгляд в сторону.
— Не смущайтесь, лейтенант, у меня большой опыт работы, меня знают не только в органах, но и в администрации, знают также и криминальные авторитеты, многим из них я попортила нервы, отсюда и моя осторожность. У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? — сказала я, помогая лейтенанту выйти из ступора.
— У меня еще вот какой вопрос, — неуверенно начал он, — что это за документы, которые вы ищете?
— Этого я вам сказать не могу…
— …так же как и имя клиента? — со слабой надеждой спросил лейтенант.
— Боюсь, что вы угадали, лейтенант.
— Тогда мне придется вызвать вас повесткой, и тогда вы будете обязаны ответить мне на эти вопросы в интересах следствия, — неожиданно твердо произнес Григорьев, очевидно, решив взять реванш за мое вольное с ним обращение.
— Дело ваше, лейтенант, но могу вас заверить, — убедительным тоном сказала я, — что, даже назови я имя своего клиента, оно вам ничего не даст. В свою очередь могу пообещать, что немедленно поставлю вас в известность, если в ходе своего расследования я выясню какие-нибудь обстоятельства или детали, связанные с убийством Ларионова.
Григорьев с недоверием посмотрел на меня, и, чтобы окончательно убедить его в искренности моих слов, я продолжила:
— Если вас мучает вопрос, можно ли мне доверять, обратитесь с ним к своему шефу, Евгению Петровичу, мы с ним довольно плодотворно сотрудничаем долгое время.
Кажется, моя речь произвела на него впечатление, потому что, несколько смягчившись, он перестал задавать вопросы, а скорее начал как бы советоваться со мной, рассказывая о случившемся в доверительной форме.
— Хорошо. Вот только странно: о том, что в квартире Ларионова находится труп хозяина, мы узнали из телефонного звонка. Звонила женщина. Она не захотела назваться и не дождалась нас на месте преступления. Мы опросили соседей, но никто ничего подозрительного не заметил. Вот я и думаю, что это за женщина? — Он бросил на меня лукавый взгляд, но мое лицо хранило непроницаемость.
— Если вы думаете, что это я вам звонила, — спокойно произнесла я, — то ошибаетесь.
— Значит, вы считаете, что нам стоит заняться поиском этой женщины? — не унимался Григорьев.
— Я ничего не считаю, я только предложила вам свою помощь в случае, если что-то узнаю. Пока мне ничего не известно, поэтому в данный момент я ничего больше сообщить вам не могу.
Лейтенант со вздохом поднялся с кресла и вынул из кармана визитку.
— Вот мой телефон, служебный и домашний, звоните в любое время. — Он с надеждой посмотрел на меня и направился в прихожую.
Я проводила его и, захлопнув за ним дверь, пошла в ванную.
* * *
Одевшись по-спортивному, прихватив рюкзачок с причиндалами и не забыв нацепить под куртку наплечную кобуру, где обычно ждал своего часа «макаров», я спустилась к машине. Моросивший с утра дождь перестал, небо прояснилось, и долгожданное солнце, миновав архипелаг клубящихся туч, золотистым стругом медленно вплыло в прозрачную голубую лагуну, образовавшуюся между клоками серой ваты, которую растягивал, расталкивал и рвал, унося к горизонту, холодный осенний ветер.
Когда я обратила свой взор к грешной земле, то увидела на удивление трезвого Колю — местного алкаша, который, вдруг обретя прыть спринтера, с не меньшей скоростью, чем ветер, несся к ближайшей рюмочной. Я обогнала его, шутливо поприветствовав клаксоном. В зеркале заднего вида я увидела, как его сосредоточенное поначалу лицо озарилось блаженной улыбкой: он узнал меня и радостно замахал руками.
На этот раз я ехала к Лысенко-Котовскому, точнее сказать, не к нему, а в его квартиру, ведь у меня не было намерения встретить его там. Просто я должна была подвергнуть его жилище самому заурядному обыску.
Улица Емлютина, где располагалась квартира Семена Григорьевича, проходила за железнодорожным вокзалом. Чтобы попасть туда, я двинулась по Рабочей, миновала мост и, заметив телефон, висящий на фасаде одной из пятиэтажек, тянущихся серым хвостом вдоль дороги, вышла позвонить.
Трубку в редакции сразу же сняли, было видно, что телефон для ее работников являлся действительно не роскошью, а жгучей необходимостью.
— Будьте добры Семена Григорьевича, — попросила я измененным голосом.
— Минуточку, — ответили на том конце, и я услышала, как ему крикнули: «Котовский, тебя дама хочет».
Судя по реплике, работники редакции не испытывали недостатка в чувстве юмора.
Услышав в трубке голос Котовского, я нажала на рычаг. Так, путь свободен. Какой-то охотничий азарт заиграл во мне, кровь в жилах потекла быстрее, и я поспешила к автомобилю.
Я решила не въезжать во двор и оставила машину у булочной, на противоположной стороне улицы.
Неторопливо войдя во двор, я, не поворачивая головы, окинула его взглядом. Сильный ветер разогнал детей и старушек, которым представился случай посмотреть очередной сериал или вздремнуть. Только у первого подъезда одиноко белел старенький «Москвич».
Я поднялась на пятый этаж, стараясь производить как можно меньше шума. С дьявольской предосторожностью достала отмычки, и через минуту несложный замок, перестав сопротивляться, признал свое поражение. Заперев за собой дверь, я огляделась.
Двухкомнатная «хрущевка» Лысенко не блистала ни порядком, ни уютом, ни особыми изысками. Я прошла в гостиную, чью непрезентабельную обстановку составляли полированный раздвижной стол, покрытый серым слоем пыли, несколько стульев рядом с ним, продавленный диван, пара облезлых кресел с обивкой, первоначальную расцветку которой нельзя было определить из-за ветхости гобелена и многочисленных сальных пятен, и старый, но еще крепкий сервант, чьи мутные стекла хранили столько наслоившихся друг на друга отпечатков пальцев, что ни один, даже самый опытный, криминалист не взялся бы их идентифицировать.
Единственным предметом мебели, который привлек мое внимание, оказался высокий шкаф-купе, располагавшийся во второй комнате, служившей одновременно и спальней, и рабочим кабинетом. Кухня и ванная, совмещенная с туалетом, производили такое же унылое впечатление ввиду своей убогости и царящего в них хаоса: пол был заставлен порожними бутылками, чьи горлышки оплетали клочья провисшей паутины, тут и там валялись грязные банки, в раковине грудились тарелки и чашки с остатками недоеденной пищи и кусками разбухшего от капающей воды хлеба.
