— Какой ерунды? — спросила Розамунда, на ходу поправляя шаль.
Все трое спорщиков разом смолкли и растерянно уставились на нее. Судя по их лицам, они совершенно не ждали ее появления.
Первым оправился от неожиданности Чарльз.
— Леди Розамунда! — чопорно проговорил он. — Стало быть, это вашу карету и кучера я видел на площади.
— А я думала, что ты решила не ехать, — почти одновременно с братом сказала Кэлли.
— Как поживаете, Чарльз? Рада вас видеть. — Розамунда ответила на его сухой поклон едва заметным кивком и добавила, обращаясь к Кэлли: — Не припомню, чтобы я говорила, что не хочу ехать с тобой, но если поездка отменяется, я не буду слишком разочарована.
— Поездка вовсе не отменяется! — горячо возразила Кэлли. — Я не желаю идти на поводу у разбушевавшейся толпы!
— Толпы? — Розамунда вопросительно поглядела на Чарльза.
Брат Кэлли мрачно кивнул.
— Властям пришлось отправить полицейские отряды на разгон этой братии. Это бунт, леди Розамунда, самый настоящий бунт. Сейчас улицы Лондона буквально запружены распоясавшейся чернью. Вначале эти люди собрались у дома принца-регента, но когда узнали, что он отсутствует, а потому не может принять их петицию, — в них точно бес вселился. Они бросали в окна камни, потом принялись швырять горшки с горящими углями, чтобы поджечь дом.
— И чего же они просят в своей петиции?
— Справедливой оплаты труда. Низких цен. Работы для безработных. — Чарльз выразительно пожал плечами. — По большей части это добропорядочные и законопослушные граждане, однако в любой толпе всегда найдутся подстрекатели.
— Дом принца-регента в нескольких милях отсюда, — раздраженно возразила Кэлли, — а от Ньюгейта и того дальше.
Тетя Фрэн, которая рылась в корзинке, висевшей у нее на локте, при этих словах подняла голову.
— Ньюгейт!.. — проговорила она с неподдельной дрожью в голосе. — О, я хорошо помню бунты лета 1780 года! Толпа тогда вошла в раж и принялась поджигать частные дома, а затем бунтовщики направились в Ньюгейт и освободили всех заключенных.
— Это было почти сорок лет тому назад, — хладнокровно отозвалась Кэлли. — С тех пор власти уже научились укрощать уличных буянов.
— А впрочем, тетя Фрэн отчасти права, — вмешался Чарльз. — Сомневаюсь, что во всем Лондоне найдется хоть один наемный экипаж, который согласится отвезти нас в Ньюгейт.
— И в самом деле… — Кэлли на миг задумалась, но тут же лицо ее просветлело. — Что ж, тогда мы поедем в карете Розамунды! Ее кучера и вооруженные лакеи будут нам отменной защитой, и бунтовщики наверняка не решатся покуситься на карету самого герцога Ромси! Бьюсь об заклад, он и сам бы захотел, чтобы его дочь ездила по Лондону только под надежной охраной.
— Бунтовщикам наплевать на герцога Ромси! — огрызнулся Чарльз, теряя терпение. — Они кого угодно забросают камнями и подожгут!
Розамунда, которая уже готова была предоставить отцовскую карету в распоряжение Кэлли, после этих слов заколебалась. С ужасом представила она, что скажет ее отец, когда новехонькая карета, построенная по его собственным чертежам, превратится в обугленный жалкий остов. Герцог мастерил кареты не просто ради развлечения — в это занятие он вкладывал всю душу.
— Отчего бы нам не поехать в твоей карете? — обратилась Розамунда к Кэлли. — Лакеев, так и быть, можно взять с собой.
— А разве я тебе не сказала? Моя карета сломалась, и ее пока еще не починили.
Тетя Фрэн обеспокоенно встрепенулась.
— Что же, стало быть, мы все-таки едем?
— Едем, — твердо ответила Кэлли. — Чарльз, будь добр, прикажи, чтобы заложили карету леди Розамунды. Ну же, успокойся! Это не карета, а крепость на колесах. В ней мы будем в полной безопасности.
Когда Чарльз нехотя вышел, тетя Фрэн осторожно откашлялась.
— Разве мы не могли бы отложить… — начала она, но тут же осеклась. — Нет, конечно же, нет — до чего же я глупая! Если не поехать сегодня, завтра будет уже поздно.
Похоже, тетя Фрэн жаждала навестить Ричарда Мэйтленда не больше, чем сама Розамунда. Впрочем, с Розамундой случай был иной — она сама захотела устроить себе испытание. А вот тете Фрэн вовсе ни к чему мучить себя.
— Мисс Трэси, вам нехорошо? — с подчеркнутой озабоченностью спросила она. — Вы такая бледная…
Тетя Фрэн ухватилась за этот намек точь-в-точь как утопающий хватается за соломинку.
— Да, признаться, я и вправду чувствую себя неважно, — с готовностью сообщила она. — Прошлой ночью я вообще не сомкнула глаз.
Кэлли выразительно вздохнула.
— В таком случае, тетя Фрэн, может быть, вам лучше прилечь? Мы с Розамундой вполне сможем присмотреть друг за другом.
Тетя Фрэн не заставила себя упрашивать. Она поставила корзину на стол и удалилась так поспешно, что едва не растянулась на пороге столовой.
Кэлли покачала головой.
— Я и понятия не имела, что она так боится этой поездки. Что же, Роз, вот мы с тобой и опять одни, как в старые добрые времена. Ты-то еще не передумала, трусишка?
И Розамунда опять, как в старые добрые времена, попалась на эту приманку.
Что ж, от старых привычек избавиться нелегко.
* * *
По настоянию Розамунды, герцогскую карету со всеми кучерами и лакеями оставили во дворе трактира «Сорока и Пенек». Если, пояснила спутникам Розамунда, перед Ньюгейтом соберется разъяренная толпа, ее людям будет грозить опасность, а потому слугам, роскошной отцовской карете и неописуемо дорогим лошадям лучше всего не попадаться бунтовщикам на глаза. Притом же им не так уж и долго идти пешком — ворота тюрьмы как раз напротив, через улицу.
Кэлли не слишком обрадовалась этой задержке — они, мол, и так уже опаздывают. Начальник тюрьмы, чего доброго, решит, что они вовсе не приедут. На улицах совсем безлюдно, и она просто не понимает, почему карета не может подождать их у ворот Ньюгейта.
Чарльз неожиданно поддержал Розамунду и высказал вслух то, что и у нее самой никак не шло из головы.
— На улицах безлюдно, — сказал он, — потому что и здесь наверняка распространились слухи о бунтах. Разумные люди сейчас сидят по домам, накрепко заперев окна и двери. Что и нам, собственно говоря, не мешало бы сделать.
— Смотрите только ни слова начальнику тюрьмы о бунтах! — строго предостерегла Кэлли. — Чего доброго, он еще решит отменить наш визит.
Они вошли в Ньюгейт через боковую дверь, которая вела прямо в личные апартаменты начальника тюрьмы. Кэлли волновалась совершенно напрасно — мистер Прауди ждал их. Он был дружелюбен и приторно учтив, а когда узнал, что за гостья к нему пожаловала, и вовсе рассыпался в любезностях.
