– Конечно же, я приеду! – перебила его француженка.
– Луиза, – предупредил Кэм, – это не увеселительная прогулка. Моя подопечная будет находиться там не по своей воле. Она, возможно, станет рыдать часами. Или неделями дуться.
– Сколько ей лет?
– По-моему, восемнадцать.
– Я справлюсь с восемнадцатилетней девушкой. Что она собой представляет?
– Не знаю. Я не видел ее уже более десяти лет.
Наступила пауза. Луиза задышала немного спокойнее.
– Когда мы поедем? – спросила она.
– Я дам тебе знать.
Кэм облачился в великолепный голубой пиджак, тот самый, что идеально сидел на нем, подчеркивая его широкие плечи.
Луиза хотела задать Кэму еще миллион вопросов, но не успела она озвучить хотя бы один из них, как герцог коснулся теплыми губами ее щеки и вышел вон.
Оказавшись на улице, Кэм поймал экипаж. Он бы предпочел преодолеть короткое расстояние от Глостер-сквер до Ганновер-сквер пешком. Несмотря на приятную интерлюдию с Луизой, в нем кипела энергия. Но моросил дождь, а костюм Кэма не мог защитить его от превратностей английского климата.
«Это нетерпение дает о себе знать», – решил Кэм. Теперь, когда все было готово, ему хотелось поскорее приступить к делу. Кэм был близок, так близок к выполнению своей клятвы. О боги, какой же сладкой была месть! Он почти ощущал ее вкус.
Нет, не месть, поправил себя Колбурн. Правосудие. Подобные Маскарону не должны оставаться безнаказанными, в то время как кости их жертв гниют в безымянных могилах. Дантон, Марат и Робеспьер – организаторы сентябрьских убийств и зверского террора, последовавшего за ними, – какое-то время купались в лучах славы, но поплатились за свои грехи. А люди, которые держались в тени, смогли ускользнуть.
На протяжении многих лет Маскарону и Майяру удавалось скрываться от герцога Дайсона. Остальные «судьи» этих фальшивых трибуналов один за другим попадали к нему в руки. Нет, сам Кэм не наносил смертельного удара. Но все равно, именно герцог Дайсон с помощью Родьера и его агентов уничтожал всех этих людей. Только Маскарону и Майяру удавалось не попасться в длинные руки Колбурна.
Майяр оказался осторожнее своего бывшего начальника. Родьер обнаружил, что тот живет в Париже под вымышленным именем. Даже приход к власти Наполеона Бонапарта не заставил Майяра утратить бдительность.
«Как он умен, – подумал Кэм, – и все же бессилен избежать расплаты». Все оказалось легко организовать. Пару слов, сказанных выжившим родственникам одной из жертв фальшивых трибуналов Майяра, и правосудие свершилось. Тело Майяра со сломанной шеей вытащили из Сены всего месяц назад.
С Маскароном же нельзя было так просто расправиться. Официально было признано, что он не принимал никакого участия в тюремных побоищах. А когда во главе государства оказался Бонапарт, Маскарон молниеносно получил власть и состояние. «Таким же молниеносным будет его падение», – мрачно пообещал себе Кэм.
И в то же время Маскарон уже не раз доказывал, что у него, как у кота, девять жизней, а то и больше. Снова и снова, даже когда весной девяносто четвертого, после того, как Дантон и его последователи отправились на гильотину, Маскарон исчез. Ему чудом удалось ускользнуть от Кэма. Родьер дюжину раз выходил на след Маскарона и снова терял его. Поиски Габриель де Бриенн, которая, как был уверен Кэм, в конце концов, приведет их к Маскарону, оказались бесплодными. Складывалось такое впечатление, что после бойни в тюрьме Аббей девочка исчезла с лица земли.
Но вскоре после тех ужасных событий Родьер, к своему глубочайшему изумлению, обнаружил одну интересную вещь: Габриель де Бриенн была внучкой Маскарона. Кэма же эта новость нисколько не удивила. Он предполагал нечто подобное с того самого момента, как взглянул в изумрудно-зеленые глаза ребенка. Глаза Маскарона. Поначалу Кэму не удавалось убедить в этом Родьера. Последнему было кое-что известно о Маскароне еще задолго до Французской революции. Будучи парижскими юристами, они вращались в одних и тех же кругах. Если кто-то из родственников Маскарона и выжил, никто не знал об этом.
Родьеру понадобился почти год, чтобы как-то разобраться и этой истории. Он выяснил, что Антуан Маскарон и его внучка были чужими друг другу. Мать девочки воспитывались в деревне под присмотром родителей жены Маскарона. Тогда Антуан еще поддерживал отношения с родней жены. Спустя некоторое время Маскарон, в сущности, перестал общаться с дочерью. А когда она вышла замуж за де Бриенна и родила Габриель, разрыв стал полным. Для Маскарона его дочь перестала существовать.
«Так было до той ужасной ночи, когда в тюрьмах устроили бойню», – думал Кэм.
Даже для такого черствого и расчетливого человека, как Антуан Маскарон, немыслимо было не попытаться спасти спою плоть и кровь. Если бы Габриель и ее мать постигла участь остальных заключенных, Маскарон понес бы заслуженное наказание. Ведь именно Маскарон и Дантон позволили черни излить свой гнев на беззащитных обитателей тюрем. Похоже, Маскарон слишком поздно узнал, что Элиза де Бриенн находится в тюрьме, и не мог изменить ход событий, спровоцированных им самим.
«Когда Маскарон неожиданно вновь возник на сцене и качестве лидера нового французского общества, у меня появился еще один шанс, – подумал Кэм, почувствовав, как ликование поднимается в нем волной. – Скоро, – обещал себе Колбурн, – скоро возмездие настигнет его».
Кэм расплатился с кучером и, с шумом захлопнув двери, вошел в огромный пустой дом на Ганновер-сквер. Герцог позвал слуг, приказав им разжечь камин в его кабинете и принести из погребов бутылку лучшего бренди.
Ожидая, пока слуги исполнят его распоряжения, Кэм открыл ящик стола и достал оттуда письмо. Положив его на стол, Дайсон взял свечку и углубился в чтение мелко исписанных страниц, как будто он не знал каждое слово на память.
Наконец удалось найти Габриель де Бриенн, писал Родьер. И хотя ее местонахождение в период, когда Маскарон был в бегах, остается загадкой, которую еще предстоит разгадать, теперь не предпринимается никаких попыток спрятать девушку. Маскарон открыто признал в Габриель де Бриенн свою внучку. Недавно она недолго пробыла с Маскароном в Париже. Но затем, по непонятным причинам, Габриель переехала в уединенный замок на берегу Сены. Один из агентов Родьера под видом садовника уже был на месте.
«Замок Шато-Ригон, неподалеку от Шато-Гайяр», – прочел Кэм. Шато-Гайяр была огромной крепостью, построенной Ричардом Львиное Сердце, чтобы покорить французов. «В Шато-Гайяр, – думал Кэм, – потом по Сене в Руан и к берегам Нормандии. А потом – через Ла-Манш в Корнуолл». Все было так просто. Задача выполнима. Девушку легко можно похитить.
Кэм щедрой рукой налил себе бренди и двумя глотками осушил стакан. Герцог подумал, что в последний раз он так нервничал, когда помогал друзьям Родьера, жирондистам, спастись после казни Марии-Антуанетты зимой девяносто третьего. Тогда мир сошел с ума. За десять лет казнили сорок тысяч мужчин, женщин и детей! И Чарльзу Фоксу хватает наглости проповедовать принципы и идеалы революции! А Лэнсинг перечит Кэму из-за какой-то девчонки!
