– Кто же тогда заботится о том, чтобы она не застоялась?
«Неужели этот человек никогда не успокоится?» – подумала Катрин и ответила:
– В основном Макнолли, но и я тоже иногда выезжаю. – И, предупреждая дальнейшие каверзные вопросы, сказала: – Подозреваю, вы специально напросились в гости к Лоури, потому что знали, что я буду там.
– Вы правы.
– Откуда вам известно, что Эмили и Уильям мои друзья?
– Вы мимоходом упомянули о них при нашей последней встрече.
Теперь и она вспомнила об этом и обругала себя за неосмотрительность. Некоторое время Катрин сидела молча, опустив ресницы и внушая себе, что надо сохранять самообладание. Она ни в коем случае не должна поддаваться ему, но нельзя и провоцировать его, вести себя вызывающе. А главное, нельзя дать ему понять, насколько сильно она ненавидит его.
Она твердо посмотрела на Маркуса.
– Вы преследуете меня, милорд. Мне это не нравится. Чего вы от меня хотите?
Он удивленно поднял брови и коротко рассмеялся.
– Мне это тоже не нравится, но сейчас я не хочу говорить об этом. Вы – загадка для меня, Катрин. Мне многое хотелось бы узнать о вас. Вы не выходите у меня из головы.
– Если я удовлетворю ваше любопытство, обещаете оставить меняв покое?
Последовала напряженная пауза, затем он пожал плечами и скрестил руки на груди.
– Что ж, если вы того желаете…
Как он еще может сомневаться, что именно этого ей и хочется? Она согласно кивнула, вздохнула глубоко и спокойно спросила:
– Что вы хотите узнать?
– Вы когда-нибудь были близки с мужчиной? – Маркус не мог удержаться, чтобы не под деть ее, заставить выйти из себя.
Катрин вскинула голову, увидела ухмылку на его лице и взорвалась:
– Что вы себе позволяете! Мне следовало этого ожидать! Вы совсем не умеете разговаривать с дамами?
Она сделала движение, чтобы открыть дверцу кареты и выпрыгнуть на ходу, но он схватил ее за руку и усадил на месте.
– Я полагал, что вы так отреагируете, но, при знаться, слабо в это верилось, – смеясь сказал Маркус.
Катрин выдернула руку.
– Слабо верилось? Что это значит?
– Вы живете одна, – пожал он плечами. – И одна, без провожатого, едете в закрытой каре те с мужчиной, как вы говорите, сомнительной репутации. В моем кругу это обычно означает, что дама готова, скажем так, принять некое предложение.
– Я, слава богу, не принадлежу к вашему кругу. Мне никогда не требовался провожатый, пока я не столкнулась с вами. Я не высокородная леди, лорд Ротем. Я серьезная, порядочная девушка, которая зарабатывает на жизнь своим трудом, и муж чины моего круга тоже серьезные и порядочные.
Удостоверившись, что она не собирается выскакивать из кареты, Маркус отпустил ее.
– Я не извиняюсь за свой вопрос, – сказал он. – Будет проще, если мы отбросим светские условности. – Внезапно сменив тему, он спросил: – Вы сказали, что сами зарабатываете на жизнь. Чем же, позвольте узнать?
«Будет проще…» Она оставила попытки понять его странный способ выражать мысли. Это не самое главное, о чем ей следует беспокоиться. Он намеренно провоцировал ее, получая от этого удовольствие и заставляя ее нервничать. Если она вспылит, то сгоряча может сказать что-то лишнее.
Катрин решила, что нет смысла скрывать тот факт, что она пишет для «Джорнэл». Чем раньше он поймет, что она та, за кого себя выдает, тем скорей уйдет из ее жизни.
– Я пишу для «Джорнэл», – сказала она, – статьи, очерки и прочее в том же роде.
– Не совсем понимаю.
Остаток пути до дома Эмили Катрин рассказывала ему о своей работе. Он был и восхищен и шокирован.
– Э.-В. Юмен, – сказал он. – Остроумно.
Это, конечно, означает «женщина»
[1]
. Черт, я даже читал кое-какие ваши статьи! Не знал, что женщины интересуются подобными вещами.
Это был сомнительный комплимент, но она сдержалась и только сухо ответила:
– Благодарю.
– Но «Джорнэл»! Я действительно поражен.
Должно быть, вам нелегко было убедить редактора – Мелроуз Ганн, так, кажется, его зовут? – относиться к вам серьезно. Не хочу вас обидеть, но ведь вы женщина.
– Все обстояло как раз наоборот, – стараясь удержаться от ехидства, сказала Катрин, – это Мелроуз Ганн уговаривал меня разрешить опубликовать мои очерки. Вы, кстати, увидите его сегодня. Он – двоюродный брат Эмили. Мы и встретились с ним на одном из ее четвергов. Милорд, вы, конечно, понимаете, что я рассказываю вам все это под большим секретом. Никто не должен знать, что Э.-В. Юмен – женщина. – Она и ему ничего не рассказала бы, не будь положение безвыходным.
– Почему никто не должен знать?
– Потому что никто не принимает женщин всерьез.
– Но Мелроуз Ганн ведь относится к вам серьезно, не так ли?
– Мелроуз – необыкновенный человек, – ответила она.
Они разговаривали о статьях Катрин, и Маркус спросил:
– В тот вечер, когда я вас встретил, чем вы занимались, искали материал для одной из своих статей?
– Конечно.
– Так вот почему вы оказались в доме миссис Спенсер.
Эми написала Катрин, что Ротем расспрашивал о ней, но она уверила его, что незнакома с дамой, которую он ей описал.
– Меня разыграли, – сказала она, – нарочно направили не в тот дом. Иногда такое случается. Поэтому я и ношу с собой пистолет.
Катрин постепенно успокоилась и отвечала на все его вопросы, даже на такие, которые он не задавал, но мог бы задать позже. А ей не хотелось возвращаться к подобному разговору.
Когда карета остановилась у дома Эмили, она обворожительно улыбнулась и сказала:
– Я сдержала слово и ответила на все ваши вопросы, милорд. Теперь ваша очередь. Надеюсь, вы исполните наш уговор.
Маркус помог ей выйти и задержал ее руку в своей.
– Мы уговорились, – сказал он, – что я больше не буду пытаться увидеть вас, если вы сами того не пожелаете. Но я надеюсь заставить вас изменить свое решение прежде, чем закончится сегодняшний вечер.
Он с удовольствием отметил, что в ее глазах мелькнуло тревожное выражение, и еще больше развеселился, когда она, гордо вскинув голову, ответила:
– На вашем месте я не слишком надеялась бы на это.
Выдернув свою руку, Катрин направилась впереди него к дверям.
Катрин могла не беспокоиться, что кто-нибудь осудит ее за то, что она так разоделась. Она была среди друзей. К тому же каждый постарался предстать перед Ротемом во всем своем блеске. Некоторых дам даже трудно было узнать: светлые кисейные платья, белые шелковые чулки и шелковые же розы в вычурных прическах. Так что она ничем не выделялась среди них. Джентльмены, в свою очередь, словно старались перещеголять друг друга невероятными жилетами, у одних – в полоску, у других – украшенные шитьем, а у третьих – пестрые, как павлиньи перья. Маркус был одет скромней всех, и это вызвало в ней раздражение. У нее было такое чувство, будто он сделал это намеренно, чтобы выставить всех дураками.
