– Уверена, если мы вместе подумаем, то найдем что-нибудь приемлемое. Что до языка, то над этим я тоже думала. Я по мере возможности не буду говорить по-испански. Можно всем сказать, что меня воспитывал гувернер-англичанин, поэтому я так бегло и чисто говорю по-английски.
– Каталина неважно владела английским, – возразил Маркус.
– Но ведь об этом никто не будет знать, верно? Маркус, если вы считаете, что невозможно обойтись без этого, может, лучше вам отказаться от своей затеи?
Он едва сдержал улыбку, когда она с надеждой взглянула на него. Отказаться от своей затеи? Ни за что. Он уже думал не только о том, чтобы воздать по справедливости Эль Гранде и Каталине, но и о том, что Катрин будет несколько месяцев жить в его доме. Это была привлекательная мысль.
Взяв ее за талию, он подсадил Катрин в седло.
– Уверен, все у вас получится, – сказал Маркус. – Не знаю, почему вы так беспокоитесь. Вы же прирожденная актриса.
Она отвела глаза.
– Может быть, вы правы, – только и нашлась она сказать.
Вечером того же дня Катрин закончила свои записи. Хотя предназначены они были для майора Карузерса, сейчас их можно было не прятать. Всякий, кому они попались бы на глаза, принял бы их за странички невинного дамского дневника. Завтра днем она как бы нечаянно забудет их в оранжерее. Остальное за нее сделают другие – ей нужно лишь упомянуть в записках пароль. Если возникнут какие-нибудь осложнения, поможет Кроу, один из садовников, прибывший сюда до их с Маркусом появления.
Пока все шло без сучка без задоринки, но настоящее испытание ждет ее, когда она перекрасит волосы. Надо что-то придумать, чтобы Маркус сразу же не узнал ее. Она глядела перед собой невидящим взглядом – прикидывая, обдумывая, решая.
Потрясенная, стояла Катрин перед зеркалом, откуда на нее смотрела Каталина. Волосы темные, хотя и не цвета воронова крыла, как в Испании. Все ее усилия перехитрить Маркуса пойдут насмарку. Он лишь взглянет на нее – и все поймет.
А Маркус уже стучался в дверь, горя желанием войти и посмотреть на результат. У нее не хватало смелости отпереть дверь и предстать перед ним в таком виде.
– Катрин?
Делать нечего, надо открывать. Придется пройти и через это.
Она схватила тазик, в котором разводила краску, и принялась брызгать на покрывала, кресла, даже плеснула себе на платье. Это было частью ее плана, который теперь казался безнадежным.
– Катрин, впустите меня.
Она окунула напоследок руки в краску и вытерла их о полотенце. Маркус окликнул ее в третий раз, и она, проведя рукой по еще влажным волосам, пошла открывать.
Он увидел ее, и улыбка застыла у него на губах. Глаза их на миг встретились, и сердце у обоих замерло. Чувство опасности тут же заставило Катрин опомниться.
– Убить вас мало! – закричала она и бросилась к зеркалу. – Только посмотрите на меня! Я стала похожа на ведьму из «Макбета». Разве это я, скажите? Была такая хорошенькая, а теперь! По смотрите, во что я превратилась по вашей милости! О боже, что я наделала?!
Маркус облегченно вздохнул. Он был просто ошеломлен, увидев знакомый образ, но теперь приходил в себя. Катрин была права, черные волосы не красили ее.
– Похожа на ведьму? Ну, это, пожалуй, слишком. – Тут он обратил внимание на то, в каком состоянии ее комната, и не удержался от смеха. – Кэт, что вы тут натворили!
– Вам легко смеяться! – накинулась она на него. – Я никогда еще не красила волосы, а эта ужасная краска летит во все стороны. Надо было мне краситься во время купания, а не над тазиком. О Маркус, ничего у меня не получится. Я не похожа на испанку. Все, чего я добилась, так только то го, что превратилась в дурнушку. Английскую дурнушку.
– Не все так плохо.
Показывая на свое отражение в зеркале, Катрин спросила с оттенком недоверия:
– Неужели ваша жена так выглядела? Маркус задумчиво изучал ее. Катрин с трепетом выдохнула:
– Ну что?
Он покачал головой.
– Когда теперь я думаю о Каталине, то ее лицо видится мне очень смутно. Все, что я вижу, это вас.
– Сомнительный комплимент!
– Но я точно помню, что у нее была родинка вот тут, – и он коснулся уголка ее губ.
– Родинка? – Никакой родинки у нее тогда не было. Уж не проверяет ли он ее?
– А может, и не было. Не помню точно.
– Вижу, – обернувшись к нему, язвительно сказала она, – вы не слишком интересовались своей женой, если не помните точно, как она выглядела. – Катрин разозлилась, сама не зная почему. – Бывало когда-нибудь, чтобы женщина по-настоящему вас волновала, Маркус?
Он плутовато улыбнулся:
– Конечно, и эта женщина – вы, Кэт.
Маркус привлек ее к себе, но она уперлась рука ми в его грудь.
– Дьявол! – Он выпустил ее и отступил на зад. – Ваше платье совершенно мокрое. – Маркус взглянул на свои перепачканные руки.
– Ой, на рубашке у вас пятна, – вздохнула Катрин, – и на сюртуке. Нет, не трогайте. Эта краска так пачкается.
Она взяла полотенце и принялась оттирать пятна, которые сама же и оставила.
– Ради бога, Кэт! Вы делаете только еще хуже! – И он поспешно шагнул к двери.
На голове у нее было что-то невообразимое.
– Вам надо что-то сделать со своими волосами, – сказал он. – Напомадьте их, что ли. Сделайте хоть что-нибудь. Не забывайте, завтра с утра мы отправляемся.
Когда дверь за ним закрылась, Катрин вздохнула и в изнеможении опустилась на кровать.
11
На другое утро Маркус и Катрин отправились в Лондон. Они выехали как мистер и миссис Литтон, а в дом Маркуса на Ка-вендиш-сквер прибыли графом и графиней Ротем. Катрин предстояло впервые появиться в обществе, в котором вращался Маркус, и пройти испытание в качестве леди Ротем прежде, чем он представит ее своим родственникам в Уорвикшире.
Первое их совместное появление в свете пришлось на обед в узком кругу в доме его крестной матери на Сент-Джеймс-сквер. В представлении леди Тарингтон узкий круг – это человек тридцать гостей.
– Не волнуйтесь, Кэт, – успокаивал Маркус, – вы можете достойно держаться в любом обществе.
Он помог ей сесть в карету, потом сел сам.
– Не могу не волноваться, – ответила Катрин. – У меня в Лондоне есть друзья. Что, если кто-нибудь из них узнает меня?
– Кто, к примеру?
Она подумала о сестре, но сказала:
– Моя приятельница Эмили, ее муж или Мелроуз Ганн.
– Они не бывают на таких обедах, – возразил Маркус. – Если им случится встретить вас в театре или в каком другом общественном месте, они увидят вас только издали. И увидят в вас ту, кого ожидают увидеть, – мою жену. – Неверно истолковав ее молчание, он продолжал: – Решающий шаг сделан. Лучший способ дать всем знать, что моя жена вернулась из Испании, это нам вместе по казаться в обществе. Это должно заставить призадуматься Эль Гранде и Каталину. После этого мы уедем в Ротем.
