– Больше ты ничего не будешь обдумывать, Катрин. Отныне я буду все обдумывать и решать. Не ты, не Эль Гранде. Понятно, Кэт?
– После того, что произошло, – сказала она сквозь стиснутые зубы, – я не собираюсь изображать твою жену.
– Это и не нужно, Кэт, теперь ты мне настоящая жена.
– И, полагаю, ты можешь обладать мною, когда захочешь? – уточнила Катрин.
– Что в этом плохого?
– Ничего, если, конечно, я не буду против.
– Что, черт возьми, с тобой происходит? – удивился Маркус, увидев, как ее глаза наполняются слезами.
– Я скажу, что со мной происходит. Я ненавижу тебя. Вот что со мной происходит.
Маркус вспыхнул от гнева.
– У тебя странная манера выражать свою ненависть.
– Ты получил, что хотел. Теперь оставь меня!
– Но ты тоже этого хотела, насколько я понимаю?
– Я, должно быть, сошла с ума.
Совершенно сбитый с толку происшедшей в ней переменой, Маркус потянулся за одеждой, но отбросил ее и посмотрел ей в глаза.
– Если твоя ненависть проявляется таким образом, – сказал он, – что ж, я переживу.
– Маркус, я жалею о том, что случилось в Испании. Больше чем жалею. Но ты получил свое, отомстил мне.
– Вот оно что, – протянул он. – Кэт, месть – последнее, о чем я думал, когда только что любил тебя.
– Неужели?
– Пожалуйста, Кэт, верь мне.
Она ни о чем не могла думать, когда его руки гладили ее плечи. Облизнув пересохшие губы, она сказала:
– Я хочу верить тебе, Маркус.
– Кэт, – простонал он и, подхватив ее на руки, отнес к кровати, уложил и сел рядом.
Когда он поцеловал ее, она сделала слабую попытку оттолкнуть его. Маркус поймал ее руку и прижал к своему паху. Она почувствовала, как под ладонью дрогнуло и восстало его естество, и в ней вспыхнул ответный огонь. Теперь он не просил, а уверенно брал, и Катрин подчинилась ему.
Ощутив, что губы ее стали мягкими и податливыми, он, не прерывая поцелуя, снял с нее халат и рубашку. Маркус уверенно, властно ласкал ее тело, пока оно не затрепетало, и тогда овладел ею.
На этот раз он старался сдерживать пыл, пока не доведет ее до экстаза. Его тело двигалось медленно и ритмично. Непрерывно целуя ее, проникая языком все глубже, он старательно разжигал ее, умело ведя к вершине наслаждения, и чувствовал, как напрягается ее тело, как все крепче стискивают его ее бедра. Когда Катрин начала конвульсивно содрогаться под ним, он перестал сдерживаться. Приподнявшись на руках, чтобы входить как можно глубже, он двигался во все нарастающем ритме, пока наконец не услышал вопль блаженства, прозвучавший для него лучшей музыкой.
Однако это был еще не конец. Он дал ей немного отдохнуть, но сам не смог уснуть, слишком был разгорячен и возбужден. Маркус смотрел на спящую Катрин и не мог поверить, что она принадлежит ему. После сегодняшней ночи она больше никогда не отвергнет его.
Она еще не совсем проснулась, когда он вновь овладел ею, не обращая внимания на протесты.
– Ну так спи, – с улыбкой сказал он, продолжая начатое, пока она не забыла о сне.
Чуть позже Маркус решил, что пассивная любовница – это не совсем то и что ему хочется разнообразия после того самозабвения, с которым она отдавалась ему первые несколько раз. Он показал, как доставлять удовольствие ему, а потом удивлялся, не сошел ли он с ума, научив ее этому, когда Катрин с чрезмерным пылом применила его науку на практике.
Утомленные и пресыщенные, они уснули уже под утро.
Маркус проснулся первым и лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь ощущением ее близости. Стоило ему подумать, что все это время она не подпускала его к себе, ссылаясь на то, что он женат, как его бросило в жар. Но он тут же успокоился, припомнив, какую ночь они провели. За одну ночь Катрин почти наверстала все, что упустила за последние несколько недель.
Оставалось еще много вопросов, которые ему хотелось выяснить как можно скорее. Чем раньше он встретится с Эль Гранде, тем скорей сможет решить головоломную загадку всех этих нападений и смертей. «Придется начинать сначала», – с раздражением подумал он. Все это время он шел по ложному следу – благодаря лжи Катрин. Больше меж ними не будет лжи, не будет тайн друг от друга. Теперь она принадлежит ему и ему должна быть предана.
Она медленно просыпалась. Почувствовала его дыхание, тепло его тела. Их глаза встретились, многое сказали друг другу. Он поцеловал ее, и она обняла его за шею.
– Маркус, – задыхаясь прошептала она. – Маркус…
Он скользнул рукой по ее бедру.
– Люби меня, Кэт.
По ее телу пробежала дрожь.
– Это неправильно, – шепнула она.
– Между нами не может быть никаких «правильно» или «неправильно». После всего, что было.
Ощутив на себе тяжесть его тела, она глухо застонала в каком-то животном возбуждении, но потом собственная вспыхнувшая страсть заслонила в ней непривычное чувство рабской покорности.
Когда он, совершенно обессиленный, откатился на край кровати, Катрин разразилась слезами. Маркус, кажется, понял, что явилось причиной ее слез, но не стал ни утешать ее, ни давать ложных обещаний.
– С нынешнего дня все будет, как я скажу, – только и сказал он и принялся одеваться.
21
– Расскажи мне об Эль Гранде.
Прежде чем приступить к рассказу, Катрин положила на колени белую льняную салфетку.
Прошло три дня с той ночи, когда Маркус узнал, кто она на самом деле. Они были в Лондоне, в его доме на Кавендиш-сквер, и собирались позавтракать и ехать в Марстонское аббатство на встречу с Эль Гранде.
Она намазала джемом ломтик хлеба и ответила:
– Я уже рассказала тебе все, что знаю.
– Расскажи еще раз.
Катрин понимала, что он делает это не с тем, чтобы разозлить ее. Это повторялось всякий раз, как она что-нибудь рассказывала, потому что, повторяя рассказ, она вспоминала какие-то детали, упущенные прежде. Конечно, это было не слишком приятно, заставляло нервничать и думать, что Маркус пытается таким образом выведать нечто, что она хочет утаить. Ей не хотелось рассказывать о майоре Карузерсе и о том, что она посылала донесения в разведку. Во всяком случае, это, как ей казалось, касается только ее и Эль Гранде.
Когда Катрин рассказала о лампе, разбитой на лестнице в башне, он тут же понял, что она в свое время умолчала об этом, потому что подозревала его. Маркус заставил ее рассказывать об этом случае раз десять, пока в конце концов не отбросил мысль, что тут замешан кто-либо из его семьи или слуг. В его присутствии Пенн велел одному из слуг смазать двери как раз перед тем несчастным случаем. С другой стороны, кто-то чужой мог легко украсть ливрею прислуги, проникнуть во двор замка и осуществить свой черный замысел.
