— Итак, вот что мы имеем, — сказал наконец Рен-дал. — Паренька зовут Дирк Гордон. Он — родственник Дарока. Вы с ним везли… э-э… торф, кажется, и совершенно случайно заглянули в «Прекрасную служанку», чтобы выпить чего-нибудь горячительного. Правильно?
Макгрегор судорожно сглотнул и с трудом произнес:
— Правильно.
— И как же часто вы развозите этот торф?
— Редко! Очень редко! Можно сказать, вовсе не развозим!..
Ренд невольно улыбнулся. Макгрегор говорил столь убедительно, что поверить ему было совершенно невозможно. Улыбка милорда встревожила бывшего капрала, и он начал подробно объяснять, когда и с кем именно из владельцев кабачков он заключил соглашение о продаже торфа. В завершение он сказал:
— Милорд, вы можете сомневаться в моих словах, но после возвращения с войны я не смог подыскать себе более подходящее занятие.
И Макгрегор горестно вздохнул.
На этот раз Ренд не смог удержаться от смеха.
— Наконец-то, — сказал он. — Наконец-то ты вспомнил о войне… я давно этого ждал. А может, ты сплетешь мне еще и историю о своей беспомощной двоюродной тетушке, которая греется у очага, где горит привезенный тобой торф?
— Вы это о чем, сэр, а?
— Макгрегор, ты — бессовестный мошенник!
Макгрегор почувствовал, что настроение у милорда переменилось к лучшему, и позволил себе заявить:
— Я не понимаю вас, сэр!
— Неужели? Впрочем, оставим это. Я удовлетворен твоими объяснениями. Парень зашел не в ту комнату и очень испугался. Ладно, на сегодня достаточно. Ступай.
Макгрегор покинул кабинет Ренда в полной уверенности, что этот страшный разговор еще не окончен и что Дирку Гордону угрожает смертельная опасность. Капрал чувствовал себя крайне неловко, потому что это именно он втолкнул парнишку не в ту комнату. Решив, что отныне он ответствен за судьбу Дирка, Макгрегор отправился к молодому Дароку, чтобы рассказать ему о случившемся.
* * *
Ренд же долго еще стоял возле окна и смотрел на дубовую аллею, которая в эти предрассветные часы имела зловещий и угрюмый вид Пейзаж весьма соответствовал нынешнему душевному состоянию сиятельного лорда.
Он размышлял о том, что в истории, поведанной ему Макгрегором, слово «торф» непременно надобно заменить на слово «виски» и что оба молодых человека, вне всякого сомнения, являются контрабандистами. Наверное, думал Ренд, Дарок, с которым ему пока встречаться не доводилось, — это их главарь. Но если мальчишка Дирк был среди тех, кто напал на карету, то, значит, и Дарок со своими подручными-контрабандистами тоже участвовал в этом преступлении.
До контрабанды Ренду не было ровно никакого дела, но наглый налет на карету очень рассердил его. И все же по зрелом размышлении он простил Макгрегора и его соучастников… всех, кроме одного, того самого, кто действительно желал ему зла и покушался на его жизнь.
Ренд ни на секунду не поверил в то, что нахальный Дирк Гордон растерялся, случайно оказавшись не в той комнате. От растерянности люди редко хватаются за кинжал. Нет, мальчишка явно жаждал его крови, мечтал о мести. Ведь Ренд выпорол его, и заносчивый шотландец не собирался безропотно сносить обиду. Между тем в Дисайд вот-вот должны были приехать мать Ренда и его сестра. Дирка Гордона требовалось остановить — иначе он натворит всяческих безобразий.
Ренд взял свечу, собираясь направиться к себе в спальню, и подумал, что завтра же нанесет визит своему соседу. Сиятельный лорд был отчего-то уверен, что Дарок уже вернулся из увеселительной поездки в Эбойн.
* * *
Кейтлин с грохотом водрузила на стол поднос с заварочным чайником и чашками. Дарок рассеянно поглядел на большое блюдо с печеньем и сказал обиженно:
— Она не хочет меня видеть. Я слышал клавесин, а служанка заявила, что мисс Фионы нет дома. За что она так обращается со мной?
Дарок явно не замечал, что Кейтлин очень сердита.
— И поделом тебе! — в голосе девушки не было ни капли сочувствия. Она сосредоточенно разливала чай.
Молодой помещик взял у нее из рук чашку и просительно улыбнулся:
— Ты же знаешь, я люблю покрепче. Неужели в доме нет ни капли виски? Я бы добавил его в чай.
— Нет! — отрезала Кейтлин. — Возьми лучше еще одно печенье.
— Что? Ах да, спасибо.
Наконец-то Дарок понял, что в этом доме ему нынче не слишком рады. Отставив в сторону чашку, он спросил:
— Что с тобой, Кейтлин? Чем я тебя обидел?
Его одарили таким взглядом, каким смотрят разве что на таракана, забравшегося в вазочку с вареньем.
— Молли Флетчер! — коротко бросила Кейтлин.
Дарок покраснел до корней волос и принялся оправдываться: — Подумаешь, Молли Флетчер! Да какое тебе до нее дело? К тому же благовоспитанным девушкам не полагается вести беседы на подобные темы. Это неприлично.
— Ну, извини великодушно. Значит, я не благовоспитанная. — Кейтлин откусила крохотный кусочек печенья и глотнула чаю. — Но вот Фиона — не мне чета. Она не ведет бесед на подобные темы. Она вообще не желает с тобой разговаривать.
Дарок, услышав это, невольно привстал, и Бокейн, дремавшая на полу, немедленно вскочила и угрожающе зарычала.
— Не вздумай сделать резкое движение, — доброжелательно посоветовала Кейтлин. — Не то останешься без пальца, а то и без руки. Умница, Бокейн, умница. Ляг на место!
Кейтлин улыбнулась, и шотландская борзая нехотя повиновалась.
— Твоя собака опасна! — возмущенно воскликнул Дарок. — Почему ты держишь ее в доме?
— Она — моя любимица, вот почему!
— Звучит неубедительно.
Глаза Кейтлин гневно сверкнули. Они с Дароком уже не впервые спорили о Бокейн и всегда ссорились. Дарок владел лучшей во всем Дисайде сворой английских борзых — злобных и необузданных созданий, всегда содержавшихся под замком. Охотничьи псы Дарока отлично знали свое дело, а их нрав его совершенно не беспокоил. И молодому помещику претила самая мысль о том, что кто-то держит собаку в доме только потому, что любит ее.
— Слушай, — сказал он, помолчав, — не хочешь ли ты сказать, что Фионе известно о Молли Флетчер?
— Разумеется, известно. А как же иначе? Гленшил обожает ругать тебя и за обедом с удовольствием пересказывает нам со смачными подробностями все твои похождения.
Кейтлин лукавила. Смачные подробности она узнала отнюдь не от деда, а от Макгрегора, который разоткровенничался с Дирком Гордоном в ту ночь, когда они заезжали в «Прекрасную служанку». Что же до Гленшила, то он обычно ограничивался недвусмысленными намеками.
— Но… — Дарок растерянно взъерошил свою шевелюру. — Но ведь ваш дедушка должен понимать, что это ровным счетом ничего не значит. И потом, мне доподлинно известно, что в молодые годы он вовсе не вел монашескую жизнь.
