— Твоя дотошность делает тебе честь. Однако то, о чем ты тут толковала, — это дело управляющего. Я сегодня же поговорю с ним. Серль — человек вполне надежный.
И Кейтлин решила, что проиграла, и совершенно пала духом. Каково же было ее удивление, когда всего несколько дней спустя она заметила, что по всему поместью дымят трубы.
— Да-да, — сказал ей Ренд, — все верно, рабочие наняты. Все они — из моих… наших прежних арендаторов.
Кейтлин начала бессвязно благодарить его, но муж прервал ее, произнеся с улыбкой:
— Пойми наконец, что ты вовсе не должна заниматься всем сама. У нас же есть управляющий.
Она кивнула в знак согласия, хотя и не могла взять в толк, почему ее муж всецело доверяет этому мрачному чужаку. Наверное, предположила она, Ренд хочет дать ей понять, что ее самостоятельность имеет свои границы. Ну и ладно. Это не такая уж большая плата за то, что несколько семей сумело найти в поместье приют.
Кейтлин очень боялась, что, когда работы в доме закончатся, муж велит арендаторам убираться восвояси, но этого не произошло. Ренд с легкостью согласился оставить их в Страткерне.
— Нет, Бокейн, что ни говори, а он все-таки добрый! — уверенно заявила Кейтлин и погладила собаку.
… Стремясь выразить мужу свое расположение, Кейтлин разузнала все про его вкусы. Для этого она провела несколько бесед с личным лакеем Ренда, а также с экономкой и поваром-французом. Она стала носить платья, которые должны были понравиться мужу, следить за тем, чтобы Ладубек готовил только любимую Рендом еду, и читать охотничьи журналы. Разумеется, ее старания не остались незамеченными. Как-то Ренд сказал ей:
— Если ты действительно хочешь доказать, что благодарна мне, стань моей женой.
— Но я… я не могу, — опустила голову Кейтлин.
— Не можешь? — переспросил Ренд. — Или же — не хочешь?
Кейтлин набралась храбрости и проговорила:
— Не могу. И вы знаете, почему.
— Значит, — спокойно заключил Ренд, — ты по-прежнему настаиваешь, что мы с тобой состоим в кровном родстве. Что ж, понятно.
Кейтлин видела, что он кипит от ярости и с трудом сдерживается, чтобы не наговорить ей грубостей, но изменить свое решение она не смела. Ей казалось немыслимым, что их брак заключен надолго, а то и навсегда. Она давно простила ему все те оскорбительные слова, которыми он ее осыпал, но не забыла ни единого из них.
Да, возможно, тогда Ренд не помнил себя, потому что был разгневан. Но по сути-то он был прав! Никогда, никогда не сможет она стать своей в его кругу! Стоило ей только подумать о семье Ренда, о его богатстве, о том, как одеваются и где живут его родные, как ее охватывало отчаяние. Да все его кузины и кузены, тетушки и дядюшки… и его мать, разумеется… возненавидят ее. Она чужая им, и они наверняка не захотят даже знаться с неотесанной шотландской девчонкой!..
Нет-нет, надо, чтобы Ренд каким-то образом расторг их брак. Ведь можно же сделать так, чтобы его признали недействительным. Очень скоро Ренда потянет в Англию, ибо он был, конечно, англичанином, а не шотландцем, а она останется здесь, потому что родилась в Хайленде и любит эти места всем сердцем. Но, господи, как бы ей хотелось, чтобы Ренд подольше задержался в Страткерне!
Глаза Кейтлин наполнились слезами, и внезапно ее охватила жалость к себе. Нет, не по любви женился на ней Ренд! Может, он и желает ее, но при этом ни на секунду не забывает о разнице между ними, о том, какое низкое положение в обществе она занимает… И это оскорбляло гордость Кейтлин. Не станет, ни за что не станет она удерживать при себе мужчину, который презирает ее!
Девушка встряхнула головой, отгоняя грустные мысли, и вошла в растущий на склоне холма дубовый лес. Здешние деревья славились по всему Абердину, потому что очень нравились корабелам. Летом заранее отобранные и помеченные лесные великаны рубились и сплавлялись вниз по течению до абердинской гавани. Однако Ренда не интересовало ни судостроение, ни продажа леса. Ему приносили доходы только его английские владения, а Страткерн занимал знатного лорда лишь постольку, поскольку стоял посреди замечательных охотничьих угодий. Игрушка, всего лишь игрушка в руках богача, вздохнула Кейтлин, вот что такое ее родные места для главы клана Рендалов…
И вдруг Бокейн остановилась и глухо зарычала.
— Тихо! Замолчи! — велела ей Кейтлин, но собака не обратила на хозяйку никакого внимания. Ее лапы напряглись, шерсть на загривке встопорщилась, огромные клыки обнажились… Собака ждала врагов, и Кейтлин испугалась и невольно посмотрела вверх, туда, где в небо с громким криком внезапно взмыла стая ворон. Потом птицы умолкли; Кейтлин почувствовала, что ее бьет нервная дрожь.
… Она даже не заметила, откуда появились эти страшные английские борзые. Их было четыре штуки, и все они намеревались броситься на нее. Что же до Бокейн, то они даже не глянули в ее сторону. Их интересовала только Кейтлин. Они считали ее своей добычей и жаждали вонзить в нее клыки.
Бокейн, ни мгновения не раздумывая, бросилась на защиту хозяйки, и борзые тут же приняли брошенный им вызов. Они не боялись никого, даже медведя, на которого им тоже случалось охотиться.
С вожаком Бокейн покончила немедля. Сломав ему шею, она отбросила его тело далеко в сторону и, рыча, повернулась к остальным собакам. Кейтлин уже опомнилась от первого испуга. Она схватила с земли толстый дубовый сук и подбежала к борзым, громко крича при этом:
— Эй, кто тут есть?! Отзовите собак! Слышите? Отзовите!
Нет, Кейтлин не видела вокруг ни единого человека, но она понимала, что такие замечательные, с блестящей и густой шерстью животные не могут бродить по лесу просто так, точно беспородные псы. Где-то рядом должен непременно находиться их хозяин. И Кейтлин знала, как зовут этого человека, потому что во всей округе только у него одного, у молодого Дарока, была такая свора английских борзых.
Поэтому девушка совсем не удивилась, когда услышала наконец призывный свист. Однако собаки к тому времени настолько разъярились, что не собирались подчиняться командам. Они как одержимые вертелись вокруг Бокейн, пытаясь отыскать на теле врага уязвимое место. Шотландская же борзая сражалась храбро и упорно. Вот еще одна собака с визгом отлетела в сторону и тяжело упала на землю с перекушенной яремной веной.
Остались всего два пса, и оба они одновременно кинулись на бедняжку Бокейн и сомкнули у нее на спине и на горле свои страшные челюсти.
— Уберите собак! — опять закричала Кейтлин. Она уже рыдала от ужаса и бессилия. За собаками тянулись кровавые следы. Повсюду валялись клочья шерсти и куски дерна. Девушка побежала к Бокейн, чтобы помочь ей хоть чем-то, и, споткнувшись, рухнула наземь. В то же самое мгновение что-то ударилось о ствол ближайшего к ней дуба. Кейтлин удивленно вскинула голову и поняла, что чудом осталась в живых: в кору глубоко вошла ружейная пуля.
