Справка, наведенная по его просьбе. О возможности приобретения собственной ладьи. Сумма… Неподъемно. Надо ограбить еще одного лорда, не меньше. На изготовление одного только большого паруса уходит около двух тонн овечьей шерсти и труд четырех человек в течение трех лет. Учитывая то, что одна овца давала около десятой части пуда шерсти в год, а он не завел еще стада, и опять покупать… Безнадежно.
Прав когда-то был Док: вроде вот они, целые фунты драгоценного металла в руках, а как доходит до дела, все исчезает в кратчайшие сроки. И деваться некуда. Или идти вверх, или опускаться вниз. Он поднялся, да не очень высоко. А падать будет больно.
— Нет? — сочувственно спросил Франк.
— Ничего на эту тему.
— Ну и чего зря голову ломать? Прибудешь и получишь разъяснения.
Простой человечище. Ему драться или мчаться куда — без разницы. Начальству виднее зачем. И ведь не дурак. Хорошо соображает, когда прижмет.
— А отправимся мы не раньше завтрашнего дня, — согласно кивнув, сказал Блор. — Наливай — выпью перед сном.
Он заранее решил не торопиться на зов, загоняя лошадей. Гелонцам он может дать лошадей из трофейных, но это еще не причина заездить до смерти животных, торопясь. Дорогое удовольствие и без веской причины. Слово «срочно» в письме отсутствовало, а бросать своих людей сзади глупо. Они поедут без спешки, и те догонят. Чем больше отряд, тем выше уважение. В город надо вступать в окружении кнехтов, и никак иначе. Не для Жаклин. Для остальных зрителей.
— Останешься прямо здесь, — чокнувшись кружкой, сказал Франку. — Незачем бегать и устраиваться. Все равно завтра уходим. Можешь кашу взять. Холодная, но с маслом.
— А вещи наших?
— Завтра, — твердо заявил Блор. — Будет день — будет и занятие. Ты что-то сказать хочешь?
Странно тот как-то себя вел.
— Ну это… — хлопнув очередную до конца и глядя в стол, а не Блору в лицо, пробормотал Франк.
— Что «это»?
— Там нет ничего? — кивая на письмо, спросил тот.
— Чего? Ты уже готовый, что ли? С дороги опьянел? Или все же знаешь нечто? — насторожился Блор.
— Не о том, — неопределенно повел рукой Франк.
— А о чем?
— Шарлотта того, ребенок будет.
Так, трезво подумал Блор. В письме нет, почему? Хочет сама сказать? Тоже вариант.
Он прислушался к своим ощущениям. У него будет ребенок. Никакой особой радости. Может, требуется привыкнуть к известию. Но не пугает. Дети — это хорошо. Сын — еще лучше. Правда, и ответственность. Не просто некто посторонний, кого можно выгнать или отдать приказ. Некто растущий и нуждающийся во внимании. По себе известно, насколько важна была похвала отца и как сегодня не хватает совета. Твой ребенок станет взрослеть, ты — стареть, а потом поставит твое мнение под сомнение. Он уже имеет свое. И никуда не денешься. Он есть, и он — твоя кровь.
— Не мое это дело, — пробормотал Франк, по-прежнему глядя в стол, — но не стоит тебе на ней жениться. Ты можешь пойти высоко, и супруга требуется рангом повыше. Дочка эрла. Упустишь случай — всю жизнь вспоминать и жалеть станешь.
— Это действительно не твое дело, — резко сказал Блор, обрывая.
— Я молчу, господин.
Дожили, беззлобно подумал Блор, разливая очередную порцию пива. Франк советы раздает о правильной женитьбе. Птицы отрастили плавники, рыбы — крылья. Хуже всего, что он ведь прав.
— Ты уверен, что он вообще существует? — буркнул Денес. Ему надоело шляться по зимнему лесу. Сколько же можно? Третий день без толку.
— Ты сам видел след, — невозмутимо ответил старый охотник.
Люди севера отнюдь не всегда напоминают карикатуры из кабацких баек. Он вполне прилично объяснялся на нескольких языках и не употреблял выражений «моя хорошо тебя понимай» или «моя твоя не понимай». То есть наверняка бы нечто подобное прозвучало при встрече с чиновником, но от них он скрывать своих умений не собирался.
Морганы очень разные бывают, и этот из приречных, не первое столетие имеющих дело с южанами. Охота для рода по-прежнему первое дело, за что и ценятся. Лучших егерей и ловчих для фемов не найти. При этом и по внешнему виду, и по умению хозяйствовать давно ничем не отличаются от пришельцев. Смешались с ними, и роды имеют крепкие семейные связи. Иногда могут извлечь и грамоту об имперском подданстве для приблудившегося фискала. Детской наивности в отношениях с чужаками давно не осталось.
— Босой старик прошел, — злобно пробурчал Денес.
Охотник промолчал. Медвежий след вообще очень сходен с человеческим. Неопытный человек может легко принять его за таковой. Но в их случае не только следы когтей явные, еще и люди видели. Ведь не просто так их понесло в лес и не случайно он согласился помочь.
Шатун крайне неприятен и опасен. Вставший до срока из спячки из-за того, что потревожили, или не нагулявший по причине ранних холодов жира медведь крайне опасен. Он лишен страха и не видит никакой разницы между человеком и любой другой добычей. Для него сейчас важнее всего пища. Любая. Задери серьезную добычу вроде лося — и он способен спокойно завалиться опять на отдых до тепла, обожравшись вволю.
Но зачем ловить зверей по лесу, когда люди рядом. На днях прямо возле деревни порвал молодого жеребца, а пытающегося помешать человека изувечил на всю жизнь. Тот и жив-то остался исключительно из-за прибежавшей толпы. А так рука чуть не на ниточке висит, и на черепе кожи практически не осталось. Никакой маг не приставит назад оторванную конечность. Страшная судьба. Надо избавляться от мохнатого, пока еще чего не натворил.
А шатун еще и умным оказался. Не стал крутиться рядом с деревней — ушел. Медведь вполне способен пройти при необходимости сотни лиг. Это охота, а не детские игры приморского жителя. Так что с его точки зрения столь явная невыдержанность — это отсутствие правильного воспитания. А уж неумение разбираться в следах — вообще вопиющее. Остальные хоть помалкивают и не суются с удивлением и желанием поскорее получить искомое.
— Может, завтра догоним, — пробурчал охотник. — А может, и послезавтра. Здесь спешка ни к чему. Он хитрый, нас учуял и след путает.
Денес плюнул и поднялся от костра, направляясь в сторону деревьев. Надо было принести дров, пока окончательно не стемнело, да и справить важные дела не мешает. Прошел пару десятков шагов и остановился за деревьями, расстегивая ремень.
Он выскочил без звука, не рыча и не вставая на задние лапы. Шерсть на клыкастой башке стоит дыбом, маленькие злобные глазки уставились на человека без всякого выражения, уши плотно прижаты к черепу, зубы оскалены. Денесу натурально показалось, что он весь состоит из одной этой жуткой головы и приставленных к ней лап.
Какие мысли теснятся в медвежьем мозгу, ясно без долгих пояснений — убить! Сейчас! Человек смотрел на приближающуюся смерть и не имел сил даже отскочить. Тех немногих мгновений, еще оставшихся до удара, ему не хватило бы убежать при всем желании. Да оно и бесполезно. Побежавший человек почти наверняка обречен. Даже если он не задумываясь выхватил нож. Уж очень все произошло неожиданно и быстро. Они тропили шатуна, а тот охотился на них.
