— Боги завистливы к чужим успехам, — после долгого молчания произнес Йорвик. — Ты осторожен и умен. Постарайся не испортить впечатления о себе. У людей и всемогущих.
— Чист перед богами, — торжественно сказал Блор, — клятвы все исполняю и никому не должен.
— Пора, — пробурчал Гюлден, тоже поднимаясь. — Хе, — усмехнулся, — смотрю и вижу себя в молодости. Далеко пойдешь, коли не убьют.
— Похвала от поднявшегося своими силами вдвойне приятна, — ответил Блор без промедления. И это были не просто слова. Он смог убедить. Конечно, проблем впереди море и вылезут абсолютно неожиданные, но он выиграл! Меньше всего хотелось возвращаться в Кнаут, потеряв чужое добро и ожидая где-то на волоках стрелы в спину. Уж желающие его смерти после случившегося нашлись бы в огромном количестве. И купленные, и по личным побуждениям.
— Ну вот! — обращаясь к Князю и точно специально не понижая голоса, воскликнул Гюлден. — Справки о нас навел заранее. Тот еще крендель.
Глава 16
ГЛУПЦОВ ЖАЛЕТЬ НЕ СТОИТ
Блор посидел уже в одиночестве, вознаграждая себя за предыдущее воздержание полной чашей неразбавленного вина. Он сделал максимально много и для всех. Недовольные появятся непременно, причем с обеих сторон, но совершенное им — лучший из лежащих под носом вариантов будущего. Он абсолютно не лукавил, предостерегая от последствий внутренней войны, когда соседи убивают бывших товарищей и друзей. Но и правду не всю изложил.
Впрочем, вряд ли этого не понимали недавно ушедшие переговорщики. Сбить накал противостояния и страх перед грядущим голодом пришедшим продовольствием удастся, а вот что делать с остальным? Пехотинец вспомогательных войск помимо муки или зерна для семьи на время его отсутствия получал 75 «орлов» в год, кавалерист из вспомогательных — 150.
И совсем другие суммы идут федератам. Пехотинец получает 225 серебряных монет, старший сотни и знаменосец — 500, командир пограничной линии (всего их трое) или полевой командир войска — 3750. То есть и количество денежных выплат заметно возрастает. Империя вовсе не обрадуется такому интересному предложению, а рудники вряд ли способны обеспечить дополнительный доход.
Ну не суть важно, всему свой срок, решил, с сожалением окидывая взглядом блюда на столе. Уносить их в сумке крайне неприлично. Не воровство, конечно, даже увидев ничего не скажут, но это уровень нищих. Не скажут вслух тебе, зато разнесут по всему городу моментально. Позорище. А оставлять все равно жалко. Живот полон, и больше туда не засунешь.
Сидеть, дожидаясь Велье, вроде как правильно, но можно ведь дом посмотреть попутно. Он решительно встал и высунулся за дверь. Судя по обстановке, маг тщательно соблюдал чужие интересы и убрал всех слуг, дабы не подслушивали. Никто не появлялся во время разговоров, и даже за дверьми отсутствовали часовые. Предусмотрительно.
Надо быть непроходимым идиотом, чтобы заблудиться в обычном доме. Но Блору требовался не выход, а кухня, где должны располагаться его люди. Это где-то в противоположном конце. На втором этаже ее не располагают. Поэтому он направился в сторону лестницы. Попутно, убедившись в отсутствии свидетелей, сунул нос в непонятную комнату возле ступеней. Уж очень надпись прямо на дереве золотыми буквами, мимоходом прочитанная, занимала: «Не мочись и не гадь где попало, а то накажут тебя не боги, а лично хозяин дома!»
Дверь, как и ожидалось, оказалась незапертой. М-да, действительно, у кого денег много — несчастные люди. Не знают, на что потратить. Удобный деревянный стул с подлокотниками и вырезом в сиденье. А под ним расположен изящный хорошо узнаваемый сосуд с широким горлом. Просто в него или в дыру ну никак нельзя. Следует удобно расположиться и предаваться размышлениям. А затем помыть руки из соответствующего кувшина. И вытереть готовой для данной процедуры тканью.
Почему-то вопреки фрескам на стенах комнаты, наглядно показывающим, как именно необходимо справлять нужду: садиться вот так, а не иначе, не творить залезая с ногами по старой привычке или стоя, у Блора создалось стойкое ощущение, что слуги и посетители рангом пониже сюда не заходят. Для них имеется обычное заведение во дворе. С ямой и доской без кружевных вырезов. Уж очень горшок выглядел красивым. Не из драгоценных металлов, но расписной. Лезть разглядывать подробно не тянуло. Не с медом же внутри, даже если прямо сейчас пустой. Но раз удостоился попасть сюда, почему не испробовать? И он совершил предлагаемое, оставшись довольным. Всегда приятно освободиться от лишних жидкостей в организме.
— Господин Грай уже уходит? — очень любезно спросила появившаяся неизвестно откуда на лестнице девушка.
Невысокая, вблизи ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть мужчине в лицо. Совсем молоденькая, с чистой и гладкой кожей. Светлые волосы разметались по плечам в полном беспорядке, и чувственный ротик округлился в наивном удивлении. Не красавица, без сомнений, и все же очень симпатична и волнительна.
— Глядя на тебя, мне уже расхотелось, — браво ответил он. — Такое изумительное сладкое блюдо на ужин.
— Ах, — наивно хлопая ресницами, удивилась она, — говорят, вы в самой столице Империи побывали, где же мне сравниться.
При этом вроде бы случайно слегка повернулась, показывая в разрезе простого платья длинную загорелую ногу и становясь от этого меньше всего похожей на миленькую девочку, а скорее на прекрасно все понимающую взрослую женщину.
— Тощие, — обнимая ее за тонкую талию и притягивая к себе, сказал Блор, — костлявые, смуглые, горбоносые. Куда им до настоящей красоты.
Если вспомнить, как давно он имел дело с женщиной, практически и не соврал. Воспоминания изрядно потускнели за давностью, а после долгих морских переходов все особы противоположного пола вокруг прекрасны. Включая старух. Особенно если выпить достаточно, чтобы не различать лиц.
— Ах, вы так меня смущаете, — прошептала она, вполне сознательно прижимаясь и вроде не замечая блуждающих по телу мужских рук. — Непременно хотелось бы услышать подробнее и о нарядах.
— Лучший наряд для женщины — это ее кожа. Она нежнее шелка на ощупь и восхитительна пахнет. Ее так приятно покрывать поцелуями, — не задерживаясь с действием, продолжал Блор. — Более чем достаточно роскошных волос, падающих плащом на тело. Ткань не идет в сравнение с их естественной прелестью.
Сейчас не имеет значения, что ее волосы чуть ниже лопаток. Главное — правильно звучащие комплименты.
— Ни одна скульптура не сравнится с тобой. У них пропорции неправильные. Задница, грудь, — уже откровенно лапая, восклицал он.
— Лучше все же не в коридорах заниматься изучением, — деловито сказала она и, гибко извернувшись под руками, твердо повлекла за собой назад по коридору. Толкнула дверь в одну из комнат и, когда они остались в полутьме, наклонилась, упираясь в какую-то мебель.
Блор был уже достаточно возбужден и мало обращал внимания на окружающую обстановку. Поспешно содрал с себя штаны, задрал платье и приступил к делу. В конце концов странно было бы отказываться от столь явного приглашения.
