Сердце Елены громко билось. Она прижималась лицом к кирпичной стене. Кирпичи были с острыми краями, и это не давало ей потерять сознание. Она не осмеливалась посмотреть вниз. Руки были связаны, и поэтому она не могла ни за что ухватиться. Она попробовала зацепиться пальцами голых ног за камень узкого выступа с железным поручнем. От дождя тонкое платье прилипло к телу. Единственным теплым и надежным предметом в этом кошмаре была крепкая рука под ее правым локтем.
Она висела всего несколько секунд, а потом седовласый человек с внешностью лакея схватил ее за ноги и поставил на узкий выступ.
В следующее мгновение безумец, который выбросил ее из окна, опустился рядом с ней. Он просто свалился сверху, бесшумно и быстро, точно тень мелькнула. Приземляясь, он издал приглушенный болезненный стон. Красивое лицо на миг исказилось.
Он бросил взгляд на своего сообщника и кивнул — без слов, без единого звука.
Стоя на выступе, они прижимались к стене, образуя своими телами какой-то некрасивый фриз. Она расслышала сквозь шум бури дребезжание кареты по мостовой. В следующее мгновение карета остановилась где-то под ними, лошади тяжело дышали и били копытами, упряжь дребезжала.
Внизу послышались голоса.
Безумец оглянулся, перекинул ногу через железный поручень и спрыгнул с выступа. Елена почувствовала, как в горле замер крик. Потом руки безумца подхватили ее и опустили на ровную мокрую раскачивающуюся плоскость — крышу кареты. Плоскость эта так и просела под их тяжестью. Его помощник опустился на сиденье рядом с кучером. Кучер занес кнут, и карета рванулась вперед.
Прозвучали два выстрела. Позади зазвенело стекло. Раздались злые крики и звуки погони, но все это быстро перекрыл стук колес по брусчатке. Елена и ее безумец покачивались на крыше в такт движениям кареты, он прижимал ее к себе, стальной рукой обнимая за талию. Запястья у Елены были связаны, и убежать она не могла. Опасный крутой поворот в конце узкой улицы вывел их на Пиккадилли. Они не сбавляли скорость до тех пор, пока не достигли какого-то темного квартала Лондона. Карета на миг остановилась. Седовласый человек помог Елене спуститься на козлы и залезть в черное нутро кареты. Он накинул ей на плечи одеяло, лежавшее там. В следующее мгновение появился похититель и уселся напротив, в темноте можно было различить бледное лицо, а его черные волосы и глаза казались частью этой тьмы. Карета снова тронулась.
— Вы ведь не француз, да?
— Лондонец с головы до пят. — Он отбросил с лица мокрые черные волосы.
— И вы не виконт де Виллар?
— Нет.
В голове у нее, как в бальном зале, кружились мысли. Ей хотелось, чтобы это кружение замедлилось, чтобы она смогла привести свои мысли в порядок, чтобы стремительный вальс сменился на неторопливую кадриль. Незнакомец, сидевший напротив, в салоне был одним человеком, а теперь стал совсем другим. Казалось, что его мучит какая-то боль, несмотря на всю его силу и удивительные прыжки.
— Вас, случайно, зовут не Аидом — богом подземного царства?
— Это было бы слишком экзальтированно или слишком страшно. Вы думаете, я хочу отвезти вас в ад?
— Девицу схватили и увезли в черной карете? В этом есть что-то от судьбы Персефоны, похищенной Аидом.
— Как вас зовут?
— Елена Троянская. — Это имя случайно сорвалось с ее губ, когда она попала в руки Гая Лири. В тот момент она еще верила в свой план — получить место горничной и обыскать дом.
— Вы стоили почти столько же.
Значит, ее безумец знает греческую мифологию лучше, чем головорезы из борделя.
— Я не просила вас о помощи.
— Если какая-нибудь прекрасная дева и нуждалась в спасении, так это вы. — Эти слова не походили на комплимент.
— Я могу вернуть вам эти деньги.
— Сомневаюсь. За удовольствие находиться в вашем обществе я выложил кругленькую сумму.
Услышав эти слова, она осознала, как роскошно выглядит карета изнутри.
— У меня есть средства. — Она вовсе не собиралась рассказывать этому безумному незнакомцу о своем истинном положении в обществе.
— Вас выставили на продажу в борделе.
— Я же сказала, что пришла туда для того, чтобы найти…
— Нечто такое, о чем вы желаете умолчать.
— Совершенно верно. — Весь ее план был абсолютно логичен. Только Гай Лири выпал из этой логики. Теперь ей придется все начинать сначала. Елена подумала, что ее безумец употребил слово «спасение», чтобы приободрить ее. Он, наверное, хочет вернуть ее родным или передать властям, тогда надо убедить его, что она в состоянии сама о себе позаботиться.
— Вы думали, что будет достаточно попросить их отдать вам это нечто?
В его голосе прозвучал намек на мужское превосходство, и это уязвило ее.
— Нет, конечно, нет. Я собиралась украсть это.
— Прошу прощения. До того, как кто-то изнасилует вас, или после?
Карета на хороших рессорах катилась дальше, а Елена обдумывала его замечание. Ошибиться в этом слове было невозможно. В голове застучало, и она постаралась сдержать начавшуюся дрожь. Она считала, что он сам собирается изнасиловать ее. Но он выбросил ее из окна. Она не могла как следует рассмотреть его, и он казался ей все более таинственным, его простоватая речь не соответствовала элегантности вечернего костюма, а то, что он купил ее, шло вразрез с тем, что он ее спас.
— Вы еще и незнатного происхождения, да?
— Точно.
Она протянула к нему свои связанные запястья:
— Вы намерены развязать меня?
— Вы собираетесь вернуться в бордель?
— Я должна.
Он пожал плечами:
— Как знаете.
Карета остановилась. Безумец вдруг наклонился и завязал ей глаза своим носовым платком.
Глава 3
Уилл вытащил из кареты свою призовую девственницу. Она споткнулась о ступеньку и тяжело упала ему на руки. Ребра его, возможно, были этим недовольны, но все остальное ничуть не возражало. Шелковистые волосы коснулись его лица, округлые груди прижались к торсу — груди, которые он долго будет видеть во сне. Он вел к себе на квартиру прелестную особу, не имея никакой возможности уложить ее в постель.
Его совесть заметила, что эта прелестная особа озябла, поскольку под промокшим насквозь платьем была совершенно обнаженной. Нужно согреть ее, обсушить и освободить от наркотического опьянения, а самому оказаться за пределами досягаемости.
Он поставил ее на ноги и, держа за связанные запястья, провел через короткий лабиринт переулков к своей двери. Когда-то в этом квартале обитали утонченные лондонцы, здесь было пристанище лордов и леди, послов и поэтов. Теперь квартал был отвратительным и грязным, здесь жили люди с дурной репутацией и отщепенцы. Он приобрел свои необычные апартаменты после одной операции, когда очистил дом от банды фальшивомонетчиков.
