Министры Государственного совета дружно поднялись со своих кресел при появлении Шани в Большом зале. Уверовавший Освальд, сидевший поодаль, замедлил оторвать задницу от кресла – впрочем, это было не настолько нарочито, чтобы вызвать какие-то вопросы. Артуро аккуратно подставил императору изящное маленькое кресло и, дождавшись, когда господин устроится за столом, встал чуть поодаль.
– Господа, мне сегодня нездоровится, поэтому прошу вас оперативно и организованно решить все вопросы, вынесенные на обсуждение, – глухо произнес Шани и придвинул к себе заготовленную папку с документами по повестке дня. Примерно полчаса Артуро слушал доклад министра финансов и торговли о развитии рынков сбыта аальхарнского металла на Восточных островах. Шани подписал нужные документы, и министр поспешил раскланяться – подхватил портфель и помчался прочь. Затем по повестке выступал Освальд и долго и нудно рассказывал о результатах инспекции своей отрасли, изредка поглядывая в свои бумаги – нужную информацию он знал практически наизусть. Его слушали вполуха, прекрасно понимая, что это только начало, и о главном Освальд пока молчит. Наконец, он сложил бумаги в стопку и натянутым тоном произнес:
– Сир, я хотел бы также упомянуть о своей встрече с Заступником и задать вам как главе государства несколько вопросов.
– Разумеется, – кивнул Шани, и ободренный Освальд продолжал:
– Государь, господа министры, я узнал его. Это действительно тот самый человек, которого двадцать лет назад инквизиция и государь Луш осудили на казнь на костре. Я участвовал в работе трибунала, видел обвиняемого и теперь узнал. Это именно он.
– Его судила светская власть, – уточнил Шани. – Причем судила по закону. Инквизиция просто передала дело в государев суд.
– Я помню, сир, – кивнул Освальд, – но этот человек не похож ни на еретика, ни на самозванца. Он исцеляет людей словом и прикосновением. Его проповеди действительно трогают за душу. Еще ему благоволят многие представители загорского дворянства.
– Дворянства как такового уже не существует, – подал голос министр обороны Берг. В столице, не обинуясь, говаривали, что у него вместо мозгов солома, да и той мало. – А если всяким штафиркам угодно слушать какого-то полоумного, то надо, сир, как в старые времена: собрать и сжечь, чтоб другим неповадно было.
– Благодарю вас, Берг, за прямоту, – произнес Шани, – но времена изменились. Скажите, Освальд, вы действительно убеждены в том, что загорский проповедник и есть Заступник?
– Это ваш бывший лекарник, доктор Андерс. Это я гарантирую.
Министры зашептались, поглядывая в сторону императора весьма выразительными взглядами. Тот молчал, что-то прикидывая в уме.
– И вы поверили? – презрительно ухмыльнулся Берг. – Мало того что этот мерзавец беглый каторжник, так еще и возносит хулу на Заступника и государя! В кандалы его, подлеца, вот и весь разговор!
– Я тоже так думал, господа, – произнес Освальд, – пока не увидел чудо. На моих глазах он воскресил умершего ребенка. С кандалами не вышло: охранный отряд тоже… уверовал.
Министры ахнули и заговорили уже в голос. Поднялся совершенно безобразный гвалт: Освальд обвинял всех в тупоумии и невежестве, Берг грохотал кулачищем по столу, прямо и нецензурно высказывая свое мнение о клеветнических измышлениях безмозглых штатских, министр образования и науки Микош голосил, что оживление мертвеца невозможно, и тут сплошной обман и подлог, а глава медицинского ведомства Кешш вкрадчиво интересовался, не спятил ли многоуважаемый Освальд с ума, что поверил в подобную чушь, ересь и не сказать во что еще. Некоторое время Шани с усталым выражением лица слушал гневные выкрики, уместные скорее в портовом притоне, чем во дворце, а затем очень спокойно и очень тихо спросил:
– Господа, вам нравится страна, в которой мы живем?
Министры моментально умолкли и уставились на государя с видом малышей, которых родители застали за дракой в детской.
– Как можно, сир, – медоточиво пропел Микош, – как можно не любить нашу родину?
Прочие господа закивали, а Берг снова стукнул кулаком по столу и проревел тем голосом, который вводил в ужас амьенские войска на высотах Гвельда:
– Любим, сир! Голову за нее сложим! Да я за Отечество… – И он кратко, но пылко сказал, что сделает с врагами родной страны. После этого врагам оставалось только искренне посочувствовать.
– Очень хорошо, – кивнул Шани. – Я и не сомневался. Любя родину, вы отлично видите, насколько она изменилась. Если раньше этого бедного сумасшедшего уже тащили бы на костер, то теперь его слушают, верят ему… Потому что наша родина заплатила своей кровью за свободу от внешней и внутренней тирании, свободу для каждого из нас. Поэтому, пока этот несчастный не призывает к свержению законной власти, пока он не хулит церковь и веру, я не вижу причин реагировать на него вообще. Пусть его слушают, пусть убедятся, насколько он смешон и глуп. В конце концов, я уверен, что все те, кто так внимает ему сейчас, вскоре поймут, что перед ними обманщик и сумасшедший. Потому что если прежде он был бунтовщиком, то теперь мне ясно, что он безумен, и это уже проблема не охранных отрядов, а кафедры душелечения.
– Правильно, сир! – рявкнул Берг. – Много чести дураку, внимание на него обращать!
– Благодарю вас, Берг, за честность, – кивнул Шани. – Если в этом вопросе мы пришли к согласию, – он обвел министров тяжелым пристальным взглядом, и те дружно закивали, – то предлагаю продолжить заседание. На повестке дня вопрос об академиумах, Микош, мы готовы выслушать ваш доклад.
Когда заседание подошло к концу, и министры, собрав свои бумаги, отправились из дворца в ведомства, Освальд подошел к императору и спросил:
– Сир, но что же делать со сходством? Я клянусь честью, что это тот же самый человек, который двадцать лет назад вознесся на небеса, это именно он, ваш ссыльный лекарник.
Шани безразлично пожал плечами.
– Натура и память, мой дорогой Освальд, частенько над нами шутят. Я уверен, что ваша склонность к разумному анализу событий позволит вам сделать правильные выводы и более не обманываться.
– Разумеется, ваше величество, – мрачно согласился Освальд и покинул кабинет.
Артуро отошел от стены и приблизился к государю.
– Прикажете послать в Загорье группу ликвидации?
Шани криво усмехнулся.
– Что вы, конечно, нет. Не хватало снова сделать из него святого. Пусть проповедует сколько ему угодно. Есть ли вести от Мари?
– Пока нет. Но внедрение прошло успешно.
Артуро терпеть не мог дзёндари императора, но сдержанно признавал ее мастерство. Какая все-таки умница – предложила втереться в доверие к самозванцу, разыграть перед ним кающуюся грешницу и разрушать планы изнутри. Судя по телеграмме, присланной императору несколько дней назад, наивный дурачок купился на незамысловатую наживку. Артуро даже пожалел, что не сам придумал такой прекрасный план.
