– Все хорошо, – произнес Андрей и улыбнулся. – Все хорошо.
А затем молоток ударил в последний раз, и свет залил весь город.
Андрей споткнулся, делая шаг, и рухнул на мостовую.
Какое-то время люди еще по инерции голосили что-то радостное, а потом площадь застыла и умолкла, будто подавилась собственным восторгом, и поняла, что случилось что-то ужасное. Самое ужасное, что только могло случиться.
Мари закусила губу и опустила голову так низко, как только смогла. Никто не должен был сейчас видеть ее слез, да она и не имела права плакать. Кто угодно, только не она. Со стороны дворца бежали сотрудники лекарской службы в бело-голубых форменных халатах, впрочем, Мари прекрасно знала, что Андрею уже не помогут никакие реанимационные мероприятия. Яд ближневосточной рыбы тань-ин вызывал отложенное кровоизлияние в мозг, и с таким обширным инсультом было уже не справиться.
– Он умер, – сказала Мари и отступила в толпу. – Бог умер.
Кто-то подхватил ее слова, и по площади словно ветер пронесся: умер, умер. А Мари, не желая ничего видеть, слышать и знать, проскользнула среди зевак в сторону Морской улицы, где народу было уже поменьше, а главное – через два квартала располагался небольшой и очень уютный сквер. Вот там-то, рухнув на уединенную скамью, Мари и дала волю слезам.
Бог умер. А она была жива.
Впрочем, это уже не имело значения.
* * *
Разумеется, все ждали чудес, и в ночь перед похоронами Андрея столица не спала. Бог умер – следовательно, конец мира не за горами, и народ собирался в храмах на всенощное бдение, надеясь найти в святых стенах хоть какую-то защиту. Напуганные священники толковали Писание кто во что горазд, ожидая как минимум серного дождя с неба, как только гроб с Заступником опустится в землю. Самые отъявленные толкователи предвкушали появление Змеедушца во плоти и схождение духов небесных для последней битвы и призывали вооружаться всеми подручными средствами, чтобы помочь силам Света одержать победу. Охранное управление, которое в силу специфики работы сильно сомневалось в том, что демону можно проломить голову булыжником, усиливало патрули для предотвращения возможных беспорядков.
Утром пошел снег – на месяц раньше положенного, и люди, которые вышли на улицы проводить траурный кортеж с телом Андрея от дворца до Белого кладбища, на котором хоронили представителей высших сословий, ежились и перешептывались о том, что это только начало. Метель усиливалась, и что-то действительно страшное и безжалостное виделось в черных лошадях, которые влекли катафалк с телом Заступника, в приспущенных государственных флагах и в траурных камзолах на охранцах из личного полка государя, которые сопровождали процессию, проплывая сквозь летящий снег подобно призракам. Казалось, что люди, высыпавшие на улицы, присутствуют на церемонии какого-то архаического жертвоприношения. Патриарх Кашинец, который несколькими днями раньше отличился тем, что публично отлучил императора от церкви, теперь пребывал в некотором замешательстве, не представляя, как он проведет обряд отпевания Заступника. Снег сыпал все гуще, все сильнее, белая мгла сгущалась непроницаемой завесой, и те, кто пришел к могиле Заступника, невольно обводили лица кругом и сжимали в карманах заготовленные пистоли, ожидая, что слуги Змеедушца, обрадованные гибелью бога, вот-вот кинутся на собравшихся из-за ближайших могил.
Собственно говоря, на этом все и кончилось. Метель иссякла к вечеру, в прорехи между тучами глянули первые звезды, и ударил легкий морозец – ничего сверхъестественного и необычного. Ни один демон не выпрыгнул из-за угла, чтобы получить от напуганного горожанина булыжником по лбу, земля не разверзлась, и небо не свернулось в грязно-белый свиток. Не случилось абсолютно ничего, и люди тем же вечером занялись своими обычными делами. Всем хотелось как можно скорее забыть о случившемся, и многие, не желая поверить, что самозванец обманул их в самых лучших чувствах, предпочли попросту выкинуть из памяти события последнего месяца. Какие-то упорные блаженные еще несколько дней дежурили на могиле Заступника, ожидая чудес и благодати, но потом мороз усилился, и охрана кладбища спровадила их по домам. Патриарх Кашинец, понимая, что впал в ересь и совершил государственное преступление, покаялся перед инквизиционным трибуналом и отправился в добровольное изгнание на север.
Этим все и закончилось. К Новому году никто уже и не вспоминал о том, что осенью в Аальхарне появился Заступник во плоти.
* * *
Ранним утром, на следующий день после дуэли, Нессу отправили в загородное поместье. Официально было объявлено, что ее величество отправилась поклониться святым мощам преподобного праведного Адама, а люди на улице Кивеля никогда не задавали лишних вопросов и не распускали язык по поводу того, как императрица вместо северных краев вдруг оказалась на востоке. Командир охранного отряда уважительно и кратко объяснил, что дом государыне покидать запрещено, за исключением внештатной ситуации, например пожара, – тогда госпожа должна выйти в сад и ждать, когда все закончится.
– А если я заболею? – спросила Несса.
– Здесь есть лекарник, он один из лучших в стране, – спокойно ответил командир. Видимо, он был готов к тому, что вопросов будет много.
– А если я захочу пойти в церковь?
– Домовый храм к вашим услугам.
– В библиотеку?
– Библиотека есть в особняке. Набор книг очень приличный.
– То есть я и в сад выйти не могу?
– Ваше величество, у меня крайне строгие инструкции на этот счет.
Итак, она снова стала пленницей. Сидя у камина со сборником легенд и мифов Аальхарна, одной из немногих удобочитаемых книг в библиотеке, Несса смотрела, как один из охранцев сервирует ужин, и размышляла о том, что же делать дальше. Впервые в ее жизни события развивались от плохого к худшему, и впереди не было ни просвета, ни надежды. Единственный друг погиб. Отец в ссылке. Сама она – узница, пусть и в прекрасных условиях, но сути это не меняет.
После ужина выяснилось, что в помещении, где находится ее величество, обязательно должен присутствовать хотя бы один охранец. Несса вспылила не на шутку и потребовала позвать командира.
– В конце концов, это переходит всякие границы! – воскликнула она, едва тот возник на пороге спальни. – Я ведь женщина!
– Я все понимаю, моя госпожа, – ответил командир, – однако у меня очень строгие инструкции.
Несса поняла, что ничего от него не добьется. Впрочем, низкорослый охранец, зашедший в спальню вслед за командиром, деликатно отвернулся к окну и не шелохнулся, пока Несса переодевалась ко сну.
– Спокойной ночи, – с максимальной язвительностью промолвила она и укрылась одеялом с головой.
Дни тянулись медленно и страшно, неторопливо складываясь в недели. Несса читала все подряд – книги по геологии и географии, жития святых, военную мемуаристику, даже растрепанный том «Введения в небесную механику» великого Невта, который в свое время произвел переворот в науке. Трескучими буквами она пыталась заглушить тоску одиночества, печаль и отчаяние, но даже дебри формул, через которые она с достоинством пробралась, не смогли притупить той боли, что терзала Нессу. Осенний сад за окном, весь в ярких мазках рыжего и алого, казался ей грязно-серым, словно засыпанным пеплом; Несса смотрела, как срываются с ветвей первые листья, и думала о том, что никогда не узнает, где похоронен Кембери. Вспоминая проклятый вечер его смерти, она ловила себя на ощущении, что все это было очень давно и не с ней. С ней будто вообще ничего не происходило, словно она никогда не рождалась и не жила.
