— Многие расы имеют собственную культуру, и очень трепетно относятся к информации, распространяемой о них. Поэтому преподавать этот предмет может человек с дипломом Ир-кар.
— Что?
— Ну это монастырь мудрецов, который в последние триста лет закрыл свои двери для пришлых из мира. А те, кто там учился, уже либо умерли, либо хорошо пристроились в жизни. Так что диплом у нашего выпуска, как и у предыдущих, будет не совсем полный.
Какая жалость. Столько полезной информации упускаю. Хорошо, пока ни с кем не общаюсь и ко мне никто не обращается, а то так и в неприятную ситуацию попасть можно.
— Кстати, а почему со мной никто не разговаривает?
— А ты кому-то уже представлялась или к кому-то обращалась?
— Нет, а должна?
— Конечно. Если ты не обратилась сама к мужчине или не представилась ему, он не имеет права обращаться к тебе. Это может быть расценено как оскорбление и вообще повлечь непредсказуемые последствия. Правда, в отношении людей одного пола этот закон имеет сильные послабления.
— А что бывает за нарушение?
— Ничего, если человек, в отношении которого ты его нарушил, не возражает, а вот если будут жалобы или последствия конфликта, тогда наказание определяется по мере тяжести проступка.
Да-а-а… У каждого мира свои тараканы.
— Преподавателей это не касается?
— Тут другое: закон можно нарушать в связи с веской и важной причиной или на основании официального права. В случае учителей действует второе.
На пару минут наш разговор прервался: мы пришли в следующую аудиторию. Но как только расселись, я продолжила:
— А почему дракон обратился ко мне до того, как я ему представилась?
— Я тебя предупреждала. Представители его расы не считаются ни с кем и ни с чем и соблюдают чужие законы, только когда им это выгодно. А в остальном они обманщики и подлецы.
Один из «подлецов» сейчас сидел чуть впереди и нервно помахивал хвостом: его явно раздражал разговор.
— Расскажи мне все, что знаешь о драконах, — попросила я, наблюдая за реакцией Димы: хвост замер, спина абсолютно прямая, как доска.
— Ну…
— Про моральный облик я поняла. Есть какие-нибудь факты?
Немного подумав, Вуку выдала:
— Драконы могут превращаться, это точно. И в своей второй ипостаси они намного больше, чем в первой.
Логично. Я заметила, что к нашему разговору прислушивается оборотень.
— Потом говорят, что они могут летать…
— И плюются огнем, — добавила я, не вытерпев.
И тут же почувствовала, что оборотню весело, а вот Дима очень зол и раздражен.
— Но не это главное. Самое ужасное — то, как они выбирают женщин.
Меня разобрало любопытство.
— Говорят, что для них самая желанная женщина та, которая лучше всего пахнет. Так им удобнее их есть! — таинственным шепотом сказала мне Вуку.
Вот в каком смысле выбирают, а я про романтичные отношения подумала.
В Диме кипели ярость и досада, а вот плечи Славы тряслись. По всему видно, что оборотень веселится. Пока я разглядывала свою тройку, не заметила, как в аудиторию зашла преподаватель. Я узнала второю женщину с экзамена, ту, которая спрашивала меня про животных. Значит, она преподает фауну.
Как и все преподаватели, она, встав за кафедру, посмотрела на нас и начала вводную лекцию. Но довольно необычно.
— Добрый день. Как меня зовут, вы можете прочитать в расписании. Мой предмет вы будете изучать на протяжении двух лет. Конспекты мы будем писать, но большинство тем я предлагаю изучать по учебникам. Я посоветую вам замечательного автора, у которого все понятно, только картинок нет.
В аудитории стояла тишина. Все сидели, уставившись на преподавателя, и старались осознать, что именно она нам говорит.
— Но не стоит расстраиваться, у нас в Академии прекрасные вольеры, где представлены практически все животные, о которых вам необходимо знать.
О нет, только не это! Я никогда не могла найти язык ни с какими животинками, и тут вряд ли что-то изменилось.
— А те, кто будет нехорошо себя вести, смогут не только пообщаться, но и поухаживать…
В этот момент меня посетила догадка, которая породила настоящую панику.
Я почувствовала, как к моему плечу прикасаются с левой стороны, и, с трудом оторвав взгляд от преподавательницы, которая продолжала что-то вещать, я посмотрела на оборотня. От него шло такое чувство тревоги за меня, что это просто выбило из колеи. Он смотрел своими желтыми глазами, в которых было участие. И это — одно из страшных созданий, которых описывала Вуку? Не может быть…
Но в следующее мгновение я испытала новый шок еще от одной мысли — я чувствую переживания своей тройки! И сейчас, в минуту всплеска эмоций, — очень четко.
Меня затошнило, и, видимо, я так сильно побледнела, что преподаватель, прохаживающаяся по рядам, остановилась и с тревогой спросила:
— Ронер, вам плохо?
— Я… Мне… Да.
— Мальчики, помогите девушке выйти из аудитории, ей нужен свежий воздух.
Подхватив с двух сторон под локотки, Дима и Слава вывели меня из помещения, и никто из нас не заметил встревоженных и испуганных взглядов одногруппников, направленных нам вслед.
Передвигалась я на автомате, погруженная в свои размышления, и не заметила, как мужчины привели меня в какой-то небольшой садик на самой высокой веранде Академии и усадили на лавочку. Сами опустились на корточки возле меня, и я заметила, как хвост лег на ногу Димы, свесившись кисточкой вниз.
Они молчали, и лишь я подняла голову, как оборотень спросил:
— Что с тобой?
— Шок. Я только сейчас поняла, что чувствую то, что чувствуете вы оба. Это нормально для вашего мира?
Ребята переглянулись.
— А раньше ты не чувствовала нас? — поинтересовался дракон.
Я задумалась.
— Наверное, чувствовала, но не так четко, как несколько минут назад. Раньше я ощущала ваши эмоции совсем легкой дымкой и скорее догадывалась о них. В нашем мире такое бывает… Повадки, движения, мимика. Это создает ощущение, что вы видите, знаете то, что чувствует человек. Вот сейчас я подумала, что это предположение, заключение… — Я говорила сбивчиво, не в силах подобрать слова, а потом остановилась и повернулась к Славе: — А в аудитории я почувствовала твою тревогу так ярко, как будто это испытывала я сама.
Мужчины еще раз переглянулись.
— Я тоже ощущал то, что ты описала, но думал, это из-за тебя, поскольку ты из другого мира. Может, для вас нормально передавать свои эмоции другим, — осторожно заметил Дима.
