Что было сил я вдавил газ в пол, и машина прыгнула в плотные заросли у дороги. Проехал еще с десяток метров. Загнав машину в плотные заросли, выскочил из нее, успев схватить карабин и дээрху, и побежал вглубь леса.
– Док, из машины! Тебя спалили, бегом!
– Да уже, мля, бегу! Встречаемся у нашего схрона.
– Принял.
Я бежал не оглядываясь, делая широкие шаги и петляя, выставив руку перед лицом, чтобы защититься от веток.
«Дум-дум-дум», – услышал я сзади себя, потом еще короткая очередь… Пули крупнокалиберного пулемета врезались в деревья слева от меня, метрах в пятнадцати, выбивая щепу из толстых стволов и перерубая молодые деревья, но с каждым шлепком сердце было готово вырваться из груди. Я бежал и бежал, забирая вправо.
– Кац, ты где? – спросил я на бегу.
– Минутах в десяти до точки.
– Жди меня там, я скоро.
– Принял.
После двадцати минут заячьих маневров я вышел к Сашке.
– Кац, я подбегаю.
– Я слышу, как олень ломишься.
На месте схрона посидели минут пять, я – откашливаясь и сплевывая, никак не мог отдышаться.
– Мля, как же они не вовремя-то! – с досадой сказал Сашка.
– Да уж, ну вот само собой и получается, что, как сказал Димка, дальше только пешком. Жалко Басика.
– Ладно, нефиг рассиживаться, побежали.
Мы бежали средним темпом около часа, периодически останавливались отдышаться и прислушаться. Вышли к речке. Которая, как сказал Сашка, огибает сопку, на вершине которой ЗКП.
– Ну что, навестим места боевой славы? – с неизвестно откуда взявшимся азартом спросил Сашка.
– Подожди, – ответил я, падая на четвереньки у берега, чтобы напиться прямо из реки. Попил, умылся и сел на берегу на пятиточечник. – Бедный мой Басик, первая очередь ведь по нему была, смачно так.
– Похоже, – сочувствующе согласился Сашка.
– Значит, предлагаешь на ЗКП заглянуть?
– Ага, так, одним глазком. Мы ведь там недалеко УАЗ бросили, может, разберемся и заведем? А пешком до базы нам двое суток ходу.
– Ну, пошли, – согласился я.
Поднимались на сопку около двух часов, и когда в зарослях мы увидели просвет грунтовой дороги, ведущей к ЗКП, залегли в плотном кустарнике.
– Сань, у меня в боковом кармане эрдэхи фляга и пара шоколадных батончиков вражеских – достань, перекусим.
Сашка вытащил наш «обед». Пережевывая шоколад с липнувшими к зубам орехами, мы наблюдали минут тридцать за дорогой. До въезда на ЗКП оставалось метров сто. По дороге никто не ездил, но присутствие чувствовалось: периодически доносились голоса, чем-то пахло съестным, у меня даже в животе заурчало – батончика однозначно маловато. Лежать было прохладно, но благо наколенники и вражеский броник хоть как-то помогали. Мы проползли немного выше на холм.
– Да, неплохо развернулись, – сказал Сашка, когда мы увидели открывшуюся нам картину.
У въезда на ЗКП стоял грузовик, чем-то напоминающий нашу шишигу, рядом «Хаммер», на пассажирском месте которого, развалившись, сидел и слушал через наушники MP3-проигрыватель один боец. Он поглядывал на дорогу. На территории стоял раскладной навес, под ним стол, стулья. У входа в бункер ЗКП стояли две антенны: одна сетчатая спутниковая, вторая просто как щит, расположена горизонтально. Под навесом сидели и что-то ели восемь человек, постоянно шарахалось туда-сюда еще человек десять.
– Ловить тут нечего, отползаем, обходим сопку и идем к УАЗу, – сказал я.
– Ну да, ничего нам тут не светит, – согласился Сашка.
Отползли, обошли сопку и спустились к месту, где в прошлый визит бросили УАЗ.
– И тут непруха, – сказал Сашка, глядя на сгоревший остов.
– Или американцы сожгли, или проводка замкнула, не просто же так он тогда заглох, – добавил я.
– Ну что, пошли? Как ветром гонимые, – спросил я у Сашки.
– Да, идем. Будем идти, пока идется. Устанем – остановимся и перекусим.
Ориентируясь по компасу, мы прошли около пятнадцати километров, и когда уже стало совсем невозможно идти из-за вероятности подвернуть ногу или глаза повыкалывать ветками, сделали привал. Достали из НАЗа по банке тушенки и поужинали. Уже прилично похолодало. Наломали веток, выложили на землю, накидали побольше кучу листвы и завалились спать. Я лежал и смотрел на мерцающие сквозь ветки деревьев звезды, они светились так же, как и раньше. Ничего в небе не поменялось, ему плевать на нас и на то, что происходит. Справа виднелся нарождающийся месяц… Красиво… Красиво и холодно, уже пахло зимой.
– Может, по пятьдесят? У тебя есть, я знаю, – отвлек меня от мыслей о высоком Сашка.
– Ага, давай для сугреву.
Отхлебнули из фляжки по паре раз по очереди. Изнутри начало расходиться тепло, и мы уснули.
Двадцатое октября
Как ветром гонимые
Проснулся я одновременно с Сашкой оттого, что капли начинающего моросить дождя начали падать мне на лицо. Посмотрел на часы – 6:40. Мы позавтракали чем-то, напоминающим по вкусу то ли арахисовое масло, то ли паштет… из натовского сухпая. Начинало светать, мы собрались и для того, чтобы согреться, сначала пробежали минут десять. Потом пошли пешком. Поднялся ветер и усилился дождь, идти становилось труднее. К вечеру вышли на одну из «козьих троп», которая вела к пасеке, еще через пару часов глубокие следы протектора камазовских колес подняли нам настроение, и мы зашагали по колее пободрей. По следу уже к глубокой ночи вышли к точке встречи. Не доходя до оврага несколько сотен метров, я вышел на связь.
– Первый, Второй, это Док.
– Первый на связи, – получил я отзыв практически сразу.
– Подходим с юга.
– Целы?
– Да, только машине кирдык.
– Жду.
Мы подошли к глубокому оврагу, по дну которого тек едва заметный ручей. КАМАЗ стоял забросанный ветками.
– Ну, целы – и хорошо, – сказал подошедший к нам Димка. – Пошли на базу, Борис там уже, завтра сюда вернемся на грузовике Сашкином, отсортируем необходимое, остальное здесь оставим.
Когда дошли до базы, я спустился в землянку, скинул с себя всё и просто рухнул от усталости. Под утро меня разбудил Борис, и я отстоял свою вахту в охранении. С рассветом начали просыпаться и товарищи по оружию.
– Саня, заводи грузовик, поехали к оврагу – выгребем самое ценное, – обратился я к Сашке.
– Леха, ты давай завтраком занимайся, мы втроем съездим, – ответил мне Димка.
Мужики уехали, а я заступил в наряд по кухне. Через час вернулся грузовик, который вполз в небольшой подъем с пробуксовкой и надрывом – полный кузовок. Сели завтракать. Только разлили чай, как на периметре бахнула Димкина растяжка.
