— Около пятнадцати целей, возможно, что и больше.
— Принято.
— Отставить! Двадцать! И еще вижу, подходят слева. Численность пока определить не могу.
Засунут за пояс запасной магазин для автомата, скользнула в подствольник граната, напарник Гадалки занял позицию прикрытия.
— Быстро идут, Медведь?
— И даже слишком. Опытные черти… может, отойдешь? Я прикрою.
— Поздно. Позади открытое место, заметят все равно. Ребята сзади, мы их фланг откроем.
— Ладно… тогда побрыкаемся здесь. Командиру передай — подходят.
А и много же их! Галина передает, что только они видят около тридцати человек. Екарный бабай, да сколько же тут этих гавриков?
Зеленый ободряюще машет рукой — успел!
Так, пяток мин он воткнуть все же успел, уже чуток легче будет. Быстро они к нам не подойдут, да и без больших потерь теперь им не обойтись, враз скорости и спеси поубавится. Но кто же это тут такой шустрый рассекает?
Гратц остановился, не выходя на опушку леса. Впереди простиралась небольшая полянка, следом за которой снова шел густой лес. Русские в очередной раз показали свою непредсказуемость. Ведь даже просто пройти через такую чащобу — и то задачка не самая легкая. А передвигаться по ней настолько быстро… это вообще за гранью фантастики. Но сработавшие поочередно датчики ясно указывали на то, что совсем недавно там прошел кто-то, массой не менее семидесяти килограммов и передвигавшийся со скоростью не ниже трех километров в час. Три километра в час по этим зарослям? Чем русские кормят своих солдат — тут лосиной выносливостью обладать надобно!
И теперь эти русские сидят в лесу. Почти напротив майора (если, конечно, они так никуда дальше и не сдвинулись). Отдыхают? Или русские заняты своими ранеными?
И так может быть — и эдак. От места подрыва они прошли больше километра, да еще таща на себе пострадавших… Да, вполне вероятно, что они остановились передохнуть.
— Майерс, — повернулся командир батальона к связисту. — Что в эфире?
— Открытого радиообмена не было, — тотчас же откликнулся тот.
— То есть?
— На частотах стандартного диапазона, которые используются русскими для наведения авиации, тихо. К сожалению, герр майор, технически нереально контролировать всю радиосвязь. Во всяком случае, в нашем нынешнем положении. Я и так настроил оба сканера, чтобы один постоянно мониторил авиационные частоты, а второй — стандартный диапазон, применяемый в пехоте.
— И что же тот, второй?
— Несколько раз я фиксировал какие-то помехи, которые вполне могли быть вызваны и атмосферными возмущениями. Да хоть бы и грозой, герр майор. Только вчера вечером такая была, если вы изволили обратить внимание. Но ничего указывающего на осмысленный радиообмен в эфире нет.
Так… полностью исключить то, что русские никому и ничего не передали, оказывается, невозможно… Даже и засечь такую передачу мы можем не суметь. Ну, засечем — и что с того? Сильно легче кому-то станет?
А с другой стороны — что они там сообщат?
Произошел подрыв неустановленного устройства, неизвестно кем поставленного?
Люди были?
Нет, рядом с местом подрыва они никого увидеть просто не имели возможности. По причине полного отсутствия людей ближе километра от мины.
Ну, количество пострадавших сообщат… направление движения… Все?
Да, все, больше просто нечего.
И факт встречи с патрулем… а это совсем невесело!
Нет, нельзя им давать возможность организовать нормальный радиосеанс.
Майор поднес к глазам бинокль, разглядывая противоположную сторону поляны.
— Засветка! Характерная для бинокля, направление — два пальца влево, от покосившейся ели, на десять часов!
— Принято… — приникла к окуляру прицела Гадалка. — Сейчас ты у меня наглядишься…
Приближенные оптикой, прыгнули вперед ветви деревьев. Левее…
Рука… это уже лучше.
А вот и сам человек.
Флектарн… Немец? Не факт, американцы приняли этот вид камуфляжа и для себя, для европейского театра военных действий. Как единый для всего НАТО.
Кто угодно здесь может быть.
Бинокль — стало быть, как минимум взводный. Офицер, это уже хорошо. Потеря командира всегда плохо влияет на прочих бойцов.
Палец мягко утопил кнопку на цевье — в окуляре прицела высветились цифры.
До цели двести восемнадцать метров, детская дистанция. Вот, правда, после выстрела сразу встанет проблема с тем, чтобы отойти… на таком расстоянии и просто автоматным огнем могут все кусты порезать. Ну, да ладно, не в первый раз.
Бесшумно сработал зум, лицо в прицеле выросло.
Снова нажать кнопку… поправка… можно стрелять!
Офицер внезапно опустил бинокль и посмотрел прямо в глаза Гадалке. Так, конечно же, только казалось, он не мог видеть ни ствола, ни прицела, да и смотрел до этого куда-то в сторону. Туда, где, теоретически и должен был бы лежать стрелок.
Ну да, там место более удобное, обзор получше… так и мы тоже ведь не лыком шиты! Нас тоже учили не совсем бесталанные люди…
Учили…
Немолодой мужик, в возрасте…
На лбу офицера остановился прицельный маркер.
Палец осторожно потянул спусковой крючок.
Надо дать команду вахмистру, пусть поднимает своих парней, обрежет русским фланг, тогда им некуда будет отсюда уходить.
Надо.
Но что-то удерживало майора. Он понимал, что, как только солдаты выйдут из-под прикрытия листвы и вступят на полянку, кусты на той стороне могут взорваться убийственно точными очередями. Да, аппаратура ничего не показала, на опушке вроде бы никого нет… но это же русские! Тут никакая техника не поможет, их логику поведения просчитать невозможно.
— Майерс, — опустил бинокль командир батальона, — найдите мне Вайнтрауба, пусть подойдет сюда. Только особо подчеркните ему — максимально скрытно!
— Яволь…
Да-дах! Да-дах!
Упал на траву бинокль.
Да-дах! Да-дах!
Брызнули щепки от простреленного ствола.
Гулкое эхо рванулось в стороны, распугивая птиц и зверей.
И в ответ ударили автоматы взвода. Вскипела фонтанчиками земля на опушке леса. Сбитые пулями, посыпались на землю ветки, и взлетели в воздух сорванные листья.
Злобно рыкнул пулемет, накрывая плотным огнем лес, метнулись между стволами огоньки трассеров.
— Командир! Наши вступили в бой!
