– А вы знаете, что он проворачивает разные интересные комбинации, торгуя антиквариатом под прикрытием вашей фирмы?
Задавая свой вопрос, я рассчитывала удивить Ольгу, но мои слова не произвели на нее большого впечатления. Она всего лишь минуту помолчала, как бы задумавшись, но потом совершенно спокойно ответила:
– Да, я давно догадывалась об этом. Борис почти не интересовался магазином, он довольно удачно играл на бирже, и это полностью занимало его.
– А вы? Ведь магазин – ваша собственность, неужели вам было все равно?
– Я... видите ли... дядя Миша...
Ольга снова закурила сигарету и какое-то время молчала.
– Боюсь, что не только я догадывалась о его тайнах, но и он догадывался о моих, – наконец проговорила она с горькой улыбкой. – У него везде глаза и уши, охрана – его люди, поэтому он мог знать все буквально о каждом моем шаге. Он никогда не давал мне понять, что догадывается о чем-то, и даже не намекал, да и сама я за это время, как вы верно подметили, научилась уходить от его бдительных охранников, но, думаю, что-то такое он все-таки подозревает. А может, даже знает.
– Но если он никогда даже не намекал вам об этом, почему вы решили, что он знает?
– Как вам сказать?.. Разные мелочи... детали... Например, когда мы в его присутствии ссорились с мужем – а вообще ссорились мы, кстати говоря, нечасто, – он всегда так активно защищал меня... слишком активно... как бы напоказ. Как бы говорил: вот видишь, я не выдаю тебя, и ты меня не выдавай. Так мы и жили. Я хранила его тайну, а он хранил мою.
– Сколько тайн!
– Да... Вообще, это... страшный человек. Он может сделать... что угодно.
Сигарета в руке Ольги задрожала, но и тут я была на все сто процентов уверена, что это «что угодно» относилось не к ней самой. Было очевидно, что она переживает за свою подругу, которая в любой момент может погибнуть в нечаянной автокатастрофе или просто пропасть без вести, если вдруг что-то не понравится «дяде Мише».
– А вы не думаете, что это он... – осторожно начала я.
– Заказал Бориса? Я думала об этом, но, как вы сказали, здесь нужен мотив, а его-то как раз и нет.
– А магазин?
– Пустяки! Что он сможет взять там? Все равно основная часть денег по сделкам остается в магазине, ведь все оформляется официально. Ну украдет тысячу-другую, спустит там, у своих шлюх, – велика беда. Даже если бы Борис узнал об этом, думаю, он даже не рассердился бы. Этот магазин не играет существенной роли. Разве что как помещение для казино он был полезен, а так...
Слушая Ольгу, я подумала, что она все-таки не очень хорошо представляет себе реальное положение вещей. Судя по тому, что я узнала у старушки, продавшей икону, и у общительного дядечки с мебелью из карельской березы, эта «тысяча-другая» иногда выливалась в 50% от суммы сделки. И еще неизвестно, как бы отреагировал Борис Буровой, если бы узнал, что уважаемый родственник дурит его наполовину и при покупке, и при продаже.
– Но если бы у Рабиновича имелась достаточно веская причина, вы считаете, что он смог бы заказать вашего мужа?
– Смог бы, – глухо ответила Ольга. – И кстати, вы вот говорите, что это я заказала Бориса, но если бы это сделала я, то нашла бы гораздо более простой и эффективный способ и уж, конечно, не стала бы так театрально обставлять все это и привлекать к этому столько внимания. Я постаралась бы сделать так, что никто вообще не подумал бы, что это убийство. И если бы я захотела... я имела такую возможность. А уж дядя Миша и подавно. Так что вы не там ищете, мадемуазель сыщик. Все, кто был близок Борису, были заинтересованы в нем и не желали ему зла.
На этом наша поучительная беседа закончилась, Ольга позвала охранников, а я покинула салон автомобиля и направилась к своей «девятке».
«...Чтобы никто не подумал, что это убийство... Не иначе, она имела в виду отравление. Не удивлюсь, если окажется, что эта Аня работает где-нибудь в поликлинике или в химической лаборатории...» – думала я по дороге.
Но то, что сказала Ольга про Рабиновича, не внушало ни малейшего оптимизма. Если даже она побаивается его, то что же остается делать мне? Несомненно, он уже решил для себя, как поступить со мной после того, как я закончу расследование, и это решение не сулило мне ничего хорошего.
С этого времени я постоянно думала о том, как обезопасить себя, когда закончу дело.
Сев в машину, я первым делом позвонила Кире.
– Отбой! – скомандовала я. – На вокзал можешь не ехать.
– Да объясни ты мне наконец, что происходит! – озабоченно кричал в трубку подполковник. – Опять ввязалась в какую-нибудь гнилую историю?
– Ничего особенного. Не волнуйся. Просто хотела немного подстраховаться. А что там Ахмеров, новенького ничего не рассказал?
– Какое там! После того как спросили его про эту чертову собаку, вообще замолчал. Даже от убийства Бурового перестал открещиваться.
– Что, признался?
– Нет. И не признался, и не отказался. Просто молчит.
– А с адвокатом говорили?
– Говорили, но тоже все без толку. Тайну клиента блюдет.
– Молодец.
– Еще какой. Так бы и врезал по башке ему.
– Ладно, не переживай. Будет и на нашей улице праздник.
Но сама я вовсе не была в этом уверена.
Поговорив с Кирей, я поехала домой, чтобы тщательно все обдумать и решить, что делать дальше.
«Похоже, Ольга действительно не причастна к убийству, – думала я, стряпая себе нехитрый обед. – Конечно, совсем снимать с нее подозрения рано, но и полной уверенности в том, что это она заказала Бурового, у меня нет. А ведь какой мотив нарисовался! Мечта, а не мотив!»
Чтобы хоть за едой не думать об этом деле, я включила телевизор, по которому в это время передавали новости.
Время от времени я бросала взгляды на экран, где показывали очередной труп наркокурьера, проглотившего упаковку с героином.
«Под действием желудочного сока герметичность упаковки была нарушена и вещество попало в организм, вызвав почти мгновенную смерть», – говорил голос за кадром.
На экране в это время демонстрировали толстенький пакетик, извлеченный во время вскрытия. «Да, если скушать столько героина зараз... несварение обеспечено», – рассеянно думала я, глотая вполне безобидные макароны. И тут меня поразила страшная догадка. Я даже перестала жевать.
Собака!
Что, если и она умерла оттого, что проглотила нечто неудобоваримое?
Предположения одно за другим заплясали в голове.
Героин? Почему нет? Ведь Ахмеров не был пай-мальчиком. В казино случилась облава, и он, чтобы не обнаружили наркотики, заставил свою собаку проглотить какой-нибудь небольшой пакетик, оставшийся в заначке.
