Лазарь снова пронзительно заржал. Изабо заржала ему в ответ и попыталась что-нибудь придумать. Подняв с земли палку, она отодвинула ей щеколду. Она миновала калитку, стараясь не коснуться забора, и побежала вверх по склону. Это оказалось нелегкой задачей: белые бабочки порхали в солнечных лучах и трудно было не заглядеться на их причудливый полет и красоту суровых склонов. Она заставила себя продолжить подъем, а гнедой жеребец носился по гребню холма.
Добравшись до вершины, Изабо почувствовала, что сонливость и рассеянность исчезли бесследно. Она не могла надышаться свежим воздухом, напоенным запахами весны. Лазарь ласково ткнулся головой в ее плечо.
— Она, должно быть, ведьма, — сказала Изабо. — Кто бы мог подумать.
Лазарь заржал и тряхнул гривой. Изабо провела по ней рукой, ругая себя последними словами. Все ее вещи: сумка, ее драгоценные кольца, талисман, который дала ей Мегэн — все осталось в доме.
— Придется возвращаться, — сказала она.
Лазарь принялся бить копытом землю, тряся головой и издавая жалобное ржание, но Изабо понимала, что другого выхода нет. Как она могла оставить талисман без присмотра? Мегэн доверилась ей, а она за какой-то месяц ухитрилась наделать столько ошибок!
Она развернулась и побежала вниз, твердя про себя:
Я должна быть сильной. Я должна сохранить ясную голову. Я должна быть сильной, смелой и осторожной, какой хотела видеть меня Мегэн.
Когда она распахнула дверь, пожилая женщина с улыбкой разогнула спину.
— Поставь корзину на стол, милая, и садись за стол. У меня как раз поспел картофельный суп.
Изабо забыла про корзину. Она уже готова была идти за ней во двор, потом вспомнила, что привело ее в дом.
— Ты ведьма, — сказала она.
— Как и ты, — ответила знахарка, наливая суп в глиняную миску.
На миг Изабо была обескуражена.
— Ты навела на меня чары. Ты заставила меня забыть, что я собиралась делать и куда шла.
— Неужели? Все эти дни шел дождь. В такую погоду тебе пришлось бы несладко без крова. — Знахарка поставила миски на стол. — Ешь, девочка, на тебя до сих пор смотреть больно — кожа да кости.
— Нет, мне нужно идти.
— Пожалуйста, если ты так спешишь, но не лучше ли сначала поесть?
Разумеется, следовало поесть перед дорогой. Изабо обнаружила, что с жадностью смотрит на миски, над которыми поднимался чудесный запах. Разозлившись, она взмахнула рукой — миски слетели на пол, а их содержимое разлилось по половику.
— Вот это уж совсем не дело. Хорошо же ты мне отплатила за гостеприимство! Мне стыдно за тебя.
— Прости, — пробормотала Изабо, чувствуя жгучий стыд. — Я все уберу. — Она начала собирать осколки. Знахарка взяла бадейку и, налив в нее воды из ведра, подала ее девушке вместе с тряпкой. Изабо встала на четвереньки и принялась оттирать половик, потом медленно подняла взгляд.
— Ты опять! Я же сказала, что ухожу.
— Конечно, конечно, ты уйдешь, когда захочешь, хотя я думаю, сначала надо закончить уборку.
Этот выговор заставил Изабо вспыхнуть, поспешно вернуться к работе. Я закончу это и сразу уйду, сказала она себе.
Но знахарка налила еще супа, продолжая говорить что-то своим надтреснутым старческим голосом. Убрав разбитые миски, Изабо снова почувствовала, что не может отказать старой женщине. Я уже не забуду , поклялась она себе, торопливо заглатывая суп.
— Спокойно, Изабо, спокойно, — сказала знахарка. — Если будешь глотать, не жуя, у тебя будут ветры. Чему только тебя учила твоя опекунша?
Изабо почувствовала панику. Очевидно, она рассказала знахарке про Мегэн. Откуда еще та могла узнать, что у Изабо была опекунша, а не бабушка? Она попыталась вспомнить последнюю неделю, но большая часть воспоминаний была тусклой и нечеткой.
Прежде чем она успела выговорить хотя бы слово, Маниссия резко подняла голову.
— Охранное заклинание разрушено, — сказала она. — Изабо, я их не знаю. — Быстро в постель!
Изабо собиралась выразить старой ведьме свое презрение, но та повернулась к ней, мягко сказав:
— Изабо, ложись в постель.
Прежде чем она поняла, что подчиняется, Изабо уже лежала в своей нише и хозяйка прикрыла дверцу. Девушка оказалась заперта внутри. Изабо открыла рот, чтобы завопить, но обнаружила, что не может издать ни звука — голос отказался ей повиноваться. Однако, у нее тут же пропало желание протестовать: сквозь щелку она увидела двух Красных Стражей, стоящих на пороге. Это были кавалеристы в развевающихся красных плащах. Шлемы они держали под мышками.
— Чем я могу вам помочь? — своим задыхающимся голосом начала Маниссия. — Вы заблудились? Деревню найти совсем нетрудно.
— До нас дошли слухи, что здесь творится колдовство, — грубо сказал один из Стражей.
— Колдовство? В этой деревушке? О нет, я думаю, вас ввели в заблуждение, молодые господа, здесь нет никого, кроме овец да ребятишек. Входите, входите. Может, вы хотите чаю? Кто вам сказал такую ерунду? Что делать здесь колдуну? Денег в этих краях не заработаешь, а народ в Квотиле, скажу я вам, честный, не станет якшаться с кем попало.
— Мы слышали, здесь видели девушку на лошади, — умудрился перебить ее говорок второй солдат.
— Девчушку? Ну да, появлялась тут одна, за мятным чаем приходила. Так у нее была лошадь? — Красные Стражи вошли в дом.
Хозяйка разливала чай и выкладывала на блюдце ореховое печенье, при этом не переставая болтать.
— Да, нелегко в этих краях бедной старой женщине. Прошу вас, берите печенье. Я уж стара стала, больше ни на что не гожусь; но крестьяне не обижают старую Маниссию, покупают мой мятный чай.
— Она всего лишь бедная старая женщина, — сказал один из Стражей.
— Да и что делать ведьме в этих пустынных краях? — поддакнул другой.
Они направились к выходу, прихватив по пригоршне печений, но не успела знахарка перевести дух, как они вернулись, ведя за собой женщину в красном платье. Изабо, подглядывающая в щелочку, сжалась от страха.
— Вы оба — болваны, — объявила искательница ведьм. — Вас даже ребенок сумеет обвести вокруг пальца.
Из уст Маниссии потоком хлынули ласковые слова, но искательница ведьм не обратила на них внимания, пристально разглядывая маленькую комнату.
— Я чувствую колдовство, — произнесла леди Глинельда. — Оно висит в воздухе, как дым.
— Должно быть, вы унюхали мой черничный пирог, — сказала знахарка. — Славно пахнет, верно? Некоторые считают чернику чересчур сладкой, но лично я…
— Заткнись, старая перечница, — раздраженно бросила Искательница и, потянув носом, нахмурилась. — Какие-то чары, вне всякого сомнения. С этим следует разобраться.
