Маргарет повернулась и изо всех сил пнула лежавший рядом с ней сверток. Он проехал по полу и остановился у окна.
– Я любила тебя! Ты можешь это понять? – Маргарет сжала кулаки так сильно, что ногти вонзились в ладонь. – Конечно, не можешь, – продолжила она, – ведь ты не веришь в любовь. Ты просто не способен любить. – Маргарет с трудом сдерживала слезы. – Однажды ты обвинил меня в том, что я никогда не думаю о последствиях своих поступков. Но ты поступаешь точно так же. Тебе абсолютно наплевать на мои чувства. Ты с самого начала делал все, чтобы я в тебя влюбилась и согласилась стать твоей женой. Что ж, теперь твое драгоценное поместье спасено и у тебя есть деньги, о которых ты мечтал. Надеюсь, ты ими подавишься.
Маргарет пнула второй сверток. Он перелетел через ковер и приземлился к ногам Тревора.
– Это твой свадебный подарок, дорогой. Я купила его, потому что знала, что он тебе понравится. Только сейчас я поняла, какая это замечательная вещь для охотника за приданым. С такой удочкой ты можешь наловить себе сколько угодно богатых наследниц. Повесишь ее над камином в гостиной Эштон-Парка, в знак подтверждения твоей очередной победы.
Маргарет вышла из кабинета.
Глава 18
Маргарет, с такой силой хлопнула дверью, что Тревору показалось, будто прогремел ружейный выстрел. Он медленно перевел дух и посмотрел на длинный, обернутый бумагой сверток, лежавший у его ног.
«Я купила его, потому что знала, что он тебе понравится».
Тревору стало не по себе. Неужели его мучают угрызения совести?
«Я любила тебя. Ты не веришь в любовь, ты просто не способен любить», – звучали в ушах слова Маргарет.
С его губ сорвалось ругательство, которым мог бы гордиться любой моряк. Тревор выпустил из рук подарок, подошел к бару, взял бутылку бурбона из штата Кентукки, который так любил Ван Альден, и налил себе полный бокал. Глупая, наивная девчонка. Когда наконец она повзрослеет? Когда перестанет верить в сказки?
Тревор поднял бокал и уставился на золотисто-коричневую жидкость, точь-в-точь такого же цвета, как глаза Маргарет. Он подавил навязчивый образ и одним глотком выпил спиртное, потом взял бутылку и опустился в кожаное кресло рядом с камином.
Тревор смотрел на пламя, думая, что неплохо было бы напиться. Он налил себе еще одну порцию, потом еще. Но мысли о Маргарет продолжали мучить его.
Он ранил ее. Сильно ранил. Он знал это и сожалел, что все так вышло. Но он ничего не мог с этим поделать. И если бы можно было начать все сначала, он скрыл бы только то, что случилось в Италии.
Дверь отворилась, и на пороге появился Эдвард.
– Ван Альден вернулся и хочет знать, почему Маргарет отказывается выходить из своей комнаты, а Корнелия плачет. Обе говорят, что это из-за тебя. Он не понимает, что могло случиться за те несколько часов, пока его не было, и желает знать, куда ты делся. Что мне ему сказать?
Тревор вздохнул и повернулся к огню.
– Ничего, – ответил он. – Я сам с ним поговорю.
– Тогда я скажу, что ты здесь. – Прежде чем выйти, Эдвард спросил: – С тобой все в порядке?
– Я в порядке. Черт возьми, в полном порядке. Как Мэгги?
– Заперлась в своей комнате и не хочет выходить. Надеюсь, ты понимаешь почему.
Тревор глотнул бурбона.
– Все не так серьезно, как кажется, – ответил он. – Мэгги просто расстроилась, ее гордость уязвлена. Она справится с этим.
Эдвард пересек комнату и сел в кресло рядом с Тревором.
– Ты в этом уверен? – спросил он.
– Конечно. – Тревор беспокойно поерзал в кресле, не отрывая взгляда от пламени в камине. – Она не ребенок. Неужели ей так трудно расстаться со своими романтическими фантазиями?
– Романтические фантазии?
Тревор не ответил, и Эдвард продолжил:
– Ты по-прежнему ничего не понимаешь, да? Я уже говорил тебе, что ты взял на себя большую ответственность.
– Действительно взял. Я женился.
– Я не это имел в виду. Ты хладнокровно соблазнял ее, и Маргарет полюбила тебя, полюбила всем сердцем и душой. Ты хоть представляешь себе, что это значит?
Примерно то же самое сказала ему Маргарет. Тревор встал и отвернулся.
– Ради Бога, Эдвард, хватит болтать о любви! – сорвался он на крик. – Ты что, начитался дамских романов?!
– Ты знаешь, что не прав, потому и нервничаешь.
– Черт побери, Эдвард, я вынужден был так поступить.
– Знаю. Но теперь это уже не имеет значения. Что ты собираешься делать?
– Поговорю с Ван Альденом, а потом напьюсь, – ответил Тревор, снова наполнив бокал. – Наверное, это не очень ответственно с моей стороны, но вполне понятно, учитывая сложившуюся ситуацию.
– А после этого?
– Утром мы с женой поедем в Эштон-Парк, как я и планировал.
– Ты шутишь. – Эдвард удивленно уставился на него. – Тревор, неужели ты думаешь, что Маргарет захочет куда-то поехать с тобой?
– Эдвард, у Маргарет нет выбора.
Эдвард расхохотался:
– Это уже напоминает комедию. Современный вариант Катарины и Петручио.
[13]
Насколько я помню, он тоже хотел ее денег.
Тревор окинул друга ледяным взглядом и спросил:
– С чего это ты развеселился?
– Насколько я знаю, никому еще не удавалось заставить Маргарет сделать то, чего она не хочет. Если у нее в голове поселится какая-то мысль, никто не сможет остановить ее, даже ее собственный отец.
– Но я ей не отец. Я ее муж. Мы уедем утром, Маргарет станет хозяйкой в Эштон-Парке и научится быть послушной женой.
– Ладно. – Эдвард встал и направился к двери. – Маргарет – послушная жена, – повторил он, выходя в коридор. – Бог тебе в помощь, Тревор.
Маргарет сидела в кресле, свернувшись калачиком, и смотрела в темноту за окном. Она долго плакала и выплакала все слезы.
Как же она ошиблась! Ведь она с самого начала знала, что Тревор Сент-Джеймс охотник за приданым, лжец и распутник. Знала о его денежных проблемах, о незаконном бизнесе в Египте, о многочисленных связях с женщинами.
«Ты верила в то, во что тебе хотелось верить».
Тревор лгал ей. Но что еще хуже, она лгала самой себе. Ей хотелось верить, что Тревор любит ее, что любовь его изменила, превратила в благородного и честного человека. Но это было заблуждением. Он так и остался лживым эгоистичным негодяем.
Раздался стук в дверь.
