Мужик, кажется, решил, что я — белогорячечный чертик, потому что руки его, оставив в покое другую часть тела, ринулись к лицу. Он застонал и даже что-то тихонько завыл, ударившись лбом о стену.
Я пожала плечами и только ускорила шаг. Ничего, придет в себя, куда денется. Может, я сегодня для него доброе дело сделала — пить будет меньше.
Запрыгнув в салон машины, я отправилась домой. Проводить дальнейшее расследование было еще рановато. Или поздновато, это уж кому как. Зато следовало разобраться с полученными ранами.
Дома я с трудом стянула джинсы, прилипшие к кровянящим царапинам, постояла под душем, морщась от зуда и жжения. После чего смазала ранки антисептиком, закуталась в халат и поставила на плиту кофе. Привычно устроившись на кухне с чашкой бодрящего напитка и сигаретой, я задумалась.
Теперь, как ни странно, версий у меня стало больше. Тимур Коршунов мог убить несчастного Илью Станиславовича, потому что по вине водителя Курского ему не доставили груз. Наверное, это причинило немало неприятностей частному предпринимателю — он-то договорился с магазинами о доставке продукта, а продукт не привезли. Вину Курского во всей этой истории увидеть несложно. Значит, Коршунов вполне может оказаться убийцей.
И, разумеется, господин Кобрович. В самом деле, к чему довольствоваться третью предприятия, если можно получить больше половины? Или целиком… Но тогда Лапчатому угрожает нешуточная опасность. Надеюсь, пока что Кобрович не успел ничего сделать… А завтра я возьму его под колпак, как говорят специалисты моего дела. То есть буду пристально и неотступно наблюдать за Дмитрием Игоревичем.
Допив кофе, я решила все-таки поспать остаток ночи. И плюхнулась на свое одинокое холодное ложе.
Уже пристально рассматривая бродившие на потолке пятна от проезжавших мимо дома машин, я вспомнила, что Кирьянов мне так и не позвонил. Неужели так сложно узнать владельца машины по номеру?
Глава 7
Проснувшись по звонку будильника, я с натугой оторвала голову от кровати и поднялась, движимая лишь нечеловеческим усилием воли. Поежилась от пронзительного холода — отопление не слишком хорошо работало. И чертыхнулась — все мышцы болели, будто прошлой ночью я как минимум грузила мешки на вокзале. В большой-большой вагон. И трудилась в гордом одиночестве.
Но расследование надо доводить до конца. Всегда. Это один из немногих моих железных принципов.
Едва я вышла из ванной и пристроилась на табуретке пить свежесваренный ароматный кофе, зазвонил телефон. Я вскочила и понеслась к трещащему аппарату в надежде, что звонит Володька Кирьянов и собирается сообщить мне важнейшие в мире новости. То есть имена людей, у которых в автомобильном номере имеются нужные мне цифры и буквы. Но — облом. Звонила Ольга Георгиевна Ларионова, чтобы спросить о ходе расследования. Я ответила, что все идет нормально, и поинтересовалась, как обстоят дела с братками. Ларионова с облегчением сказала, что они не звонили и не объявлялись.
Завершив не слишком полезный телефонный разговор, я от злости залпом допила кофе. И сама возмутилась кощунственности такого поступка. Потому что великолепный кофе нуждается в смаковании, это вам не водка, его нельзя пить одним глотком. Потом я оделась, с сожалением посмотрев на испорченные вчерашним вечером джинсы и отшвырнув их подальше, чтобы не мозолили глаза, причесалась, чуть подкрасила губы и вышла из дома.
Сегодня погода радовала. Вчерашний снегопад прекратился, и с утра светило яркое, хотя и холодное солнышко. Сосульки, подтаивая, томно стекали с крыш. Нетронутые, лишь в некоторых местах поврежденные следами собачьих, кошачьих и птичьих лап сугробы радовали глаз нестерпимой переливчатостью. Ветра не было, снегопада тоже. И температура вряд ли превышала (то есть принижала) минус пять, а при такой погоде жить можно.
Смело скажу, день начался великолепно. Машина, словно ощутив приятность погоды и природы, завелась с пол-оборота. И я, взглянув на часы, отправилась к дому Кобровича. Надеюсь, он еще не отправился на работу.
Киря говорил, что проверял алиби Дмитрия Игоревича Кобровича. Тот тихо-мирно сидел дома, смотрел телевизор. Конечно, в некомпетентности Владимира не заподозришь. С другой стороны, и на старуху бывает проруха. Я имею в виду вовсе не подполковника Кирьянова, а кумушек из дома Кобровича. В самом деле, никто его и не видел. Может быть, Дмитрий Игоревич такая осторожная личность?
Но я все равно хотела проверить его алиби, по второму кругу, так сказать, и расспросить соседей в доме Кобровича. Вдруг, хоть и по прошествии времени, они что-то вспомнят. Например, что видели его выходящим с мусорным ведром. В тапочках.
А что, великолепный способ подтвердить собственное алиби в глазах соседей. Например, где-то за углом тебя ожидает машина. Заранее кладешь в нее верхнюю одежду и ботинки, а сам выходишь из дома в тапочках на босу ногу и халате поверх смокинга. С ведерком наперевес. Заруливаешь за угол, приветливо кивнув всем встреченным на пути соседям. Потом пулей летишь к машине, на ходу стаскивая халат, забрасываешь в багажник ведро и отправляешься куда надо. Потом возвращаешься домой так, чтобы никто не увидел. И ментам честно говоришь: «Сидел дома, хозяйничал. Вот и мусор ходил выбрасывать, Марь Иванна подтвердит». Ну чем не алиби?
Короче говоря, не сомневаясь в компетентности Владимира Кирьянова и его команды, я тем не менее считаю, что умею задавать вопросы несколько лучше. И здесь дело не в моих личных способностях. Помимо прочего, мне часто банально везет.
Я с полчаса побродила по соседям Кобровича, но так и не смогла выяснить ничего нового. И на старуху бывает проруха, как я уже говорила. Ближайшие соседи слышали работавший телевизор, но самого Дмитрия Игоревича никто не лицезрел. Может быть, Кобрович для отвода глаз — или ушей — включил TV, сам же быстренько смотался к аэропорту, грохнул Курского и вернулся обратно? Кто знает, кто знает…
Но пока я вернулась к машине ни с чем. Задумчиво устроилась на переднем сиденье и набрала на сотовом номер Кобровича. Кстати, простейший способ проверить, на месте ли «ведомый». Впрочем, не стопроцентный тоже.
Но мне либо повезло, либо я интуитивно угадала распорядок дня Кобровича. Потому что трубку он снял и даже представился, видно, надеялся, что звонят клиенты по работе:
— Кобрович слушает.
— Ну и слушай дальше, дорогой, — пробормотала я, нажимая на кнопку отбоя. Улыбнулась сдержанно и приготовилась ждать. Что же произойдет дальше?
Как оказалось, ровным счетом ничего. Кобрович вышел из подъезда минут через двадцать после моего звонка, огляделся со странным выражением лица, потом усилием воли согнал с физиономии гримасу опасения и подошел к своей машине. Плюхнулся на сиденье, захлопнув за собой дверцу, и поехал на работу.
Я следовала за ним, сохраняя приличную дистанцию.
У фирмы «Мотор» Кобрович оставил тачку на стоянке и вошел в офис.
Ну что же, теперь не грех и послушать, что там происходит. И я настроила приемник на «жучок», установленный в кабинете руководителей фирмы «Мотор». Но ничего интересного не услышала. Руководители в лице — точнее, в голосах — Лапчатого и Кобровича обсуждали административные вопросы, общались с секретаршей, которую я ни разу не видела. Кобрович поговорил по телефону с Тушнинским, что понять оказалось несложно: он называл собеседника Павлом. В наличие у Кобровича двух приятелей с достаточно старомодным и не слишком оригинальным именем Павел я решительно не верила, поэтому и сделала такой смелый вывод.
