— Не мог, не мог, — проворчала я. Несколько старушек обернулись на меня.
«А сколько у тебя, Таня, было случаев, когда „что-то“ не давало тебе поверить, и сколько раз ты обжигалась?» — выговорила я сама себе, но теперь уже не вслух.
Пиво кончилось, и, бросив в урну пустую банку, я встала со скамейки и отправилась дальше.
Подойдя к дому Ольги Петровны, немного помедлила, разглядывая фасад и пытаясь угадать, какие окна принадлежат ей. Мне абсолютно не было нужды знать, где ее окна, просто необходимо собраться с мыслями. Окна я так и не нашла и, чтобы не давать себе больше колебаться, решительно вошла в подъезд.
Квартиру нашла почти сразу и, позвонив, отступила на шаг от двери. Послышалась какая-то возня, и из-за двери раздался голос:
— Кто там?
— Здравствуйте, Ольга Петровна, — я подошла поближе к двери, чтобы меня было лучше слышно, — откройте, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить.
— Кто вы? Что вам нужно? — Ольга Петровна говорила быстро, но не раздраженным, а скорей усталым тоном.
— Ольга Петровна, меня зовут Татьяна Иванова. Я веду дело вашей дочери, мне нужно с вами поговорить. — Я специально говорила помедленнее, не повышая голоса, мне прекрасно было известно, что в случаях, подобных этому, терпение — залог успеха.
За дверью послышалось бряцанье цепочки, потом скрип замка. Дверь приоткрылась, и в щель выглянуло немного испуганное женское лицо.
— Но у меня уже были из милиции. Я разговаривала со следователем.
— Ольга Петровна, я не из милиции.
— Но вы же сказали, что ведете дело моей дочери. — Голос ее заметно успокоился, и я могла поспорить, что теперь она впустит меня в дом через пару минут.
— Да, я веду дело вашей дочери, но я не из милиции. Меня наняли, чтобы найти убийцу. Я частный детектив.
— Частный детектив?! Кто же вас нанял?
— Константин Зайцев, приятель Нади. Он не верит в то, что милиция найдет убийцу, и поэтому нанял меня. — Я уже начала уставать от этого допроса через цепочку, поэтому сделала морду тяпкой и мило спросила: — Вы не впустите меня в дом?
— Да, конечно… Но подождите, ведь у вас должны быть какие-нибудь документы? — Было видно, что она довольна своим таким хитрым ходом.
— Вот они, пожалуйста. — Я хорошо знала все эти игры и была во всеоружии.
Осторожным жестом я протянула ей в щель свой паспорт и патент частного детектива. Ольга Петровна втянула их внутрь и чуть прикрыла дверь. Она долго со всей серьезностью разглядывала их, а закончив, вернула тем же способом, что и получила.
— Послушайте, вы правда хотите найти убийцу? — спросила она почти шепотом.
— Конечно, хочу, Ольга Петровна. — Я намеренно как можно чаще называла ее по имени, так как по опыту знала, что подобные люди так чувствуют себя комфортней, — я ведь профессионал, мне за это платят. — Но давайте не будем беседовать на лестнице. Вы ведь не хотите, чтобы кто-нибудь услышал наш разговор?
Это было последней каплей, сломившей оборону Ольги Петровны. Она, не сказав больше ни слова, закрыла дверь и, погремев цепочкой и замком, открыла ее вновь.
— Хорошо, проходите.
Когда я вошла в квартиру, она тут же захлопнула дверь и проводила меня в комнату.
— Извините, пожалуйста, у меня не прибрано, все руки не доходят. Вы располагайтесь.
— Спасибо, я к вам ненадолго. — Я уселась в кресло в точности такое же, как у меня, и чуть было по привычке не вытянула ноги, но вовремя опомнилась.
Квартира, по крайней мере та комната, в которой я находилась, была классическим примером жилища двух инженеров в период застоя. Полированный раскладной стол, пианино, стенка вдоль стены (такие доставали по блату, переплачивая трешку директору мебельного магазина), небольшой цветной телевизор, покупка явно более поздняя, комплект мягкой мебели, состоящий из дивана и двух кресел, на одном из которых сидела я, и небольшой старенький журнальный столик. Так лет пятнадцать назад выглядела любая квартира, хозяевами которой были так называемые инженерно-технические работники, врачи или учителя…
— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — прервала мои размышления Ольга Петровна.
— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— Начинайте, но я не знаю ничего сверх того, что я уже сказала милиции.
— То, что вы сказали милиции, мне неизвестно, я веду независимое расследование.
— Ну, тогда начинайте. — Она неплохо держалась, хотя было видно, что разговор ей явно неприятен.
Я приподнялась в кресле, пытаясь взять себя в руки. Подобные разговоры никогда не вызывали у меня восторга. Надо поскорее с этим кончать.
— Скажите, Татьяна…
— Александровна, но можно просто Таня.
— Татьяна Александровна, — Ольга Петровна воспользовалась паузой, чтобы вставить фразу, — вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет, пока у меня еще нет оснований для того, чтобы подозревать кого-либо. — Мне совершенно не хотелось говорить ей о своих подозрениях насчет Кости Зайцева, поэтому я бессовестно солгала.
— Вот и милиция то же самое говорит.
— Не так быстро, Ольга Петровна, — все выяснится.
— Да, но какой в этом будет смысл? Надю уже не вернешь…
Чтобы этот разговор не зашел слишком далеко, я наконец решила задать свой первый вопрос:
— Скажите, вы хорошо знаете Костю Зайцева?
— Нет, не очень. Мы виделись с ним у Нади, но всего несколько раз. У меня не было никакого желания знакомиться с ним ближе.
— Значит, он вам не нравится?
— Да нет, не то чтобы не нравится, мне как-то все равно.
— Странно, насколько мне известно, они с Надей поговаривали о свадьбе.
— Вы знаете, после смерти Александра Ивановича, это Надин папа, мы с Надей почти не общались, да и до смерти у нас были не самые лучшие отношения. — Честно говоря, я была несколько удивлена такой откровенностью, обычно подобные люди стремятся не выносить сор из избы, но, видимо, в милиции ее уже достали настолько, что она не считала нужным скрывать подобные сложности семейных отношений. — Надя была папина дочка. Они друг в друге души не чаяли.
— Значит, вы не знали, что Костя и Надя собирались пожениться?
— Нет, не знала. — Ольга Петровна провела рукой по лбу, словно утирая несуществующий пот, и добавила: — Или не хотела знать.
— Ольга Петровна, в последнее время вы не ссорились с дочерью?
Мне пришла в голову безумная мысль, а что, если испробовать испытанный метод моей знаменитой американской коллеги Джессики Флетчер? Попробовать спровоцировать ее на откровенное признание с помощью липовых улик. Шансы, конечно, хреноватые, но искушение было настолько велико, что я не смогла отказать себе в этом сомнительном удовольствии. Придумать ложные улики труда для меня не составило, и, не дожидаясь ответа, я выпалила прямо в лоб:
