– Тебе, кошечка, этого не понять, – наконец соизволил улыбнуться Рори. – И не суй нос куда не следует. Ревность тебя не украшает, и излишнее любопытство разливает желчь и портит цвет лица. Меня всегда очаровывала твоя беспечность. Оставайся такой, и ты будешь любима.
С этими словами Рори подал ей руку, и они стали спускаться с балюстрады, погружаясь в кипение праздника.
Ребекка заметила Рори и сразу же поняла, что Амос тоже его увидел. Она почувствовала, как в ярости напряглось его тело. Мадиган танцевал с женой сенатора Пейсли, и та обвивалась вокруг него, как лиана.
– Дешевая вульгарная дамочка! Пейсли дурак, что позволяет ей так ронять себя на публике. – Амос прошептал эту тираду на одном дыхании, быстрым нервным шепотком.
Ребекка не стала отвечать ему. Любая ее реплика могла раздразнить его еще больше. Амоса бесило, что все присутствующие дамы не сводят глаз с импозантной фигуры ирландца. Традиционный вечерний костюм подчеркивал его стройность и таящуюся в нем силу. Не достигнув еще тридцати, ирландец стал одним из богатейших людей штата, где миллионеров и так было в избытке. Сапфировые пуговицы на белоснежной манишке и такие же запонки на манжетах искрились, отражая лучи бесчисленных газовых рожков, и своим блеском подтверждали богатство их владельца.
В то время как большая часть собравшейся элиты состояла из беззубых, лысых, а иногда до неприличия разжиревших мужчин, он был в прекрасной форме. Ранняя седина на висках добавляла некий ореол таинственности к его типично ирландской красоте. Теперь, когда он сколотил себе состояние, ирландское происхождение перестало быть источником унижений и насмешек. Ему незачем было его скрывать. Наоборот, он щеголял им, иногда нарочито подчеркивая свой ирландский акцент.
Ребекка обратила на это внимание, случайно услышав, как он громко рассказывал сенатору Шеффилду какой-то анекдот.
По контрасту с Рори Амос, некогда элегантный и подтянутый, в последние годы сильно сдал. Его волосы поредели, мышцы одрябли, а недостатки фигуры был не в состоянии скрыть самый опытный портной. Следы частых кутежей и пьянства в одиночку по ночам запечатлелись на его когда-то красивом мужественном лице. Тщательно скрываемая жестокость и черствость уже обнаруживали себя и легко прочитывались в помутневших глазах и на багровом лице.
Рори – бесчестный обольститель. Амос – изощренный мерзавец. Вот с какими мужчинами свела Ребекку судьба. Единственное благодеяние – то, что ни тот, ни другой не делят с ней ее одинокую постель. Будет ли сегодня ночью Рори блудить в постели этой стервы Пейсли?
И все же Ребекка не могла оставить без внимания требование Рори о свидании. Что он знает о грозящей им с Амосом опасности?
Все эти годы Ребекка старалась не вникать в темные махинации супруга и в его политические интриги. Чем меньше она знает, тем легче ей засыпать по ночам. «Даже если б я была посвящена во все тайны, то все равно не могла бы что-либо изменить», – рассуждала Ребекка.
В богатстве или в бедности – все равно, – их сковывала с Амосом одна цепь, и в этой цепи было звено, самое крепкое – Майкл. Любой ценой она должна защищать сына.
Время близилось к одиннадцати. Громадный трехъярусный торт вывезли на тележке в зал под аплодисменты и одобрительные возгласы гостей. Ребекка, пользуясь тем, что все внимание было обращено на именинника, осторожно пробираясь в толпе, молилась в душе, чтобы ни Амос, ни старый сенатор Шеффилд, обладающий орлиным зрением, не обнаружили тотчас ее отсутствия. Безусловно, галантный именинник пожелает, чтобы именно она помогла ему задуть многочисленные свечи на торте, но поблизости найдется много красавиц, которые охотно окажут ему эту услугу.
Ребекка неоднократно бывала в особняке Шеффилдов и знала, что библиотека находится в конце длинного коридора в западном крыле.
Она приоткрыла тяжелую дверь. В помещении было темно и царила мертвая тишина. Отголоски праздника не доносились сюда. Ребекка оглянулась через плечо и, убедившись, что коридор пуст и никто не преследует ее, проскользнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Темнота сразу окутала ее, туфли утопали в мягком толстом ковре, глушившем все звуки. Где же тут включается свет?
Внезапно позади нее появилась высокая фигура, словно бы отделившаяся от стены. Ребекка отшатнулась с испуганным возгласом, но сильные пальцы закрыли ей рот. Она не могла шевельнуть челюстью, мускулистая рука обхватила ее. Мужчина крепко прижал Ребекку к своей груди.
– Сомневаюсь, что кто-нибудь тебя услышал, но все-таки лучше не издавать никаких воплей. Подумай, какой разразится скандал, если нас застанут здесь в темноте!
Голос ирландца напомнил ей кошачье мурлыкание. Рука его скользнула к ее горлу, потом властным жестом ощупала округлости ее грудей. Спина Ребекки была плотно прижата к его телу, затылок опаляло его горячее дыхание.
Она опустила взгляд, и слабый свет из окна позволил ей различить во мраке когда-то такую ласковую руку. Сейчас она казалась почти черной от загара и была шершавой, несмотря на элегантный внешний вид Рори и его новый образ жизни, соответствующий получаемым доходам. Ее грудь, по контрасту с его рукой, выглядела абсолютно белой. Как болезненно знакомо было ощущение сладкой тяжести внутри, как будто там что-то росло и набухало, когда он заключил в свою согнутую ладонь, как в чашу, ее грудь. Тонкий шелк не был преградой. Казалось, что жар, исходивший из его ладони, прожигал его насквозь.
Рори издал гортанный звук, похожий на смешок, означающий догадку, что тело Ребекки, вопреки ее разуму, покорно ему.
– Отпусти меня, Рори! – Она даже гордилась тем, что хотя бы ее тон был тверд и спокоен.
Он повернул ее, как игрушку, но не освободил из объятий.
– Я все гадал – придешь ты или нет? Любимая дочка святоши все-таки примчалась на свидание. Ей не в диковинку прогулки при луне.
– Это не прогулка! – Ребекка, забыв о манерах светской дамы, выворачивалась, как дикая кошка, из железного кольца его рук.
Рори демонстративно резко, без предупреждения, отпустил ее и включил освещение. Моргая от внезапного перехода из темноты к свету, она бросила на него гневный взгляд.
– Я пришла потому, что ты сообщил о какой-то угрозе Амосу и мне, а совсем не для того, чтобы флиртовать с тобой.
Он оглядел ее долгим взглядом, словно прицениваясь.
– Только что я готов был поклясться, что у тебя в мозгу и еще в одном очень интимном месте было как раз подобное намерение. Разве я ошибался, моя дорогая?
– Не называй меня так! Я не «твоя дорогая». И по-настоящему никогда ею не была…
– Не была? Неужели? – Ирония Рори была похожа на иронию палача. Он издевался над Ребеккой и одновременно наслаждался, разглядывая ее, словно тянул через соломинку волшебный нектар.
Темно-фиолетовый шелк платья изменил цвет ее глаз. Они казались ему сейчас почти серыми, и волосы приобрели оттенок старинной бронзы. С каждой их встречей она становилась для него все более привлекательной.
