— Это вы верно заметили. Уж такой я человек, все стараюсь замечать. Думаю — вдруг пригодится.
— Ну неужели. Само собой. Никто ведь, кроме вас, и не заметил ни разу, что Нина Еремеевна носила эту подозрительную сумку.
— Господи, Танечка, вы разве не знаете, что сейчас люди дальше своего носа не видят? И видеть не хотят. — Он вновь наполнил рюмки. — А мне вот стало интересно: для чего? для кого? Ведь сумку-то она в другой дом носила. Вот ведь как. А родственников у нее, кроме внучки и сына-алкаша, нет.
— Мне это тоже интересно. И почему в такое позднее время? Правда? Ведь другие старушки в такой час из дому носа не высунут. Я, к примеру, в это время спокойно могу проветривать одежду, прогуливаясь в ней вокруг дома. И точно знаю, что никто об этом не узнает. У меня нет балкона, как и у вас, — соврала я. — Ну, это так, к слову.
— А вы тоже так делаете, Танечка?
— Как так?
— Ну, насчет одежды?
— А что тут особенного?
— Я вас еще больше зауважал, Танечка. Вы совершенно неординарная женщина.
Он совершенно отвлекся от интересующей меня темы и понес пургу про свой гардероб, который ценил невероятно высоко. Да, таких уникумов я еще не встречала. Упасть, не встать.
— Господи, — счастливо улыбаясь, говорил уже изрядно захмелевший Виктор Иванович, — я и не думал, что когда-нибудь найду в этом вопросе единомышленника. На днях штопаю куртку из болоньи — очень приличная куртка, ей всего-то лет двадцать пять. Если бы ее мыши в гараже не прогрызли, она бы мне послужила еще лет тридцать верой и правдой. Так вот, штопаю я ее, а тут приходит один мой старый знакомый. Удивился и говорит мне: «Да выкинь ты ее, Витек, я тебе такую же дам, только новее». — Виктор Иванович тщательно прожевал колбасу. Потом продолжил задумчиво: — Я ему и сказал, что у меня тоже есть приличные вещи. Только я совсем не собираюсь их таскать повсюду. Не по магазинам же в них бегать. В грязных очередях тереться. Правда?
Я кивнула.
— А у меня, Танечка, знаете, есть такое шикарное пальто с каракулевым воротником, ну как раньше кагэбэшники носили, знаете? Или обкомовские работники.
Я, тихо вздохнув, опять кивнула.
— Хоро-ошее пальто. И шапка такая же. Раньше, знаете ли, умели вещи делать! А он мне говорит: «Так и носи. А то моль съест». Я, конечно, умолчал о том, что раз в неделю проветриваю вещи, гуляя в них. Разве ж он поймет? Только на смех подымет. Я это ото всех скрываю. Вам вот только и рассказал. Когда я пальто с шапкой проветривал, я и видел Нину Еремеевну с этой сумкой. Вот так.
Он замолчал, разглядывая рюмку с янтарным напитком.
Я постаралась сдержать вздох облегчения.
— Не знаю, что она туда носила, подъезд темный, без единой лампочки.
— Тоже в вашем доме?
— Не-ет, не в нашем. Если хотите, я вам покажу.
— Вы мне просто номер дома назовите.
Он назвал, объяснил, в каком подъезде.
— А этаж?
— Этаж не знаю. Темно было, и я не пошел за ней. А больше случая как-то не представилось. А вы мне потом расскажете, что она все-таки носила?
— Обязательно. Ведь без вас я бы ни до чего не докопалась.
Опять вынужденный подхалимаж! Теперь предстояло самое сложное: расспросить про убийство.
— Виктор Иванович, а в тот роковой вечер вы тоже видели Нину Еремеевну?
— Да. — Это было сказано так решительно, что мне показалось, он старается не дать себе передумать. — И убийц тоже видел. Правда, описать не могу: они были в масках. А мне пришлось спрятаться: не показываться же в зимнем пальто. Вот вам я могу сказать об этом, поскольку мы с вами родственные души. А другие засмеют. Рано или поздно, этот факт все равно бы наружу выплыл. Я имею в виду пальто. Из-за этого мне и пришлось скрыться с места преступления.
Мне невольно пришла в голову мысль, что, если бы Виктор Иванович душным летним вечером предстал в своем пальто с каракулевым воротником перед преступниками, убийцы бежали бы сломя голову и думать забыли бы о своих черных замыслах.
Вслух я этого не произнесла. Еще обидится!
— Было бы здорово понаблюдать за этой квартирой, — сказала я, будто бы сама себе, на самом деле рассчитывая на уникальные способности Виктора Ивановича проникать в чужие тайны. — Может, там я смогу найти объяснение этого убийства. — Я была почти уверена, что мой собеседник не устоит перед возможностью удовлетворить свое любопытство.
— Ой, Танечка, к слову будет сказано, тут бы я смог вам помочь. Я ведь часто людям помогаю.
Я сделала удивленные глаза:
— Каким образом?
Он встал, прошел в комнату и принес оттуда несколько совершенно уникальных вещиц. Уж я-то с такой аппаратурой знакома, и то удивилась.
— Вот, — произнес гордо Виктор Иванович, — этого вы не найдете нигде. Я сам сделал. Этот тройник, если включить его в сеть, работает как радиопередатчик. Ему не требуются батарейки. В нем миниатюрный трансформатор. И радиус действия весьма приличный, не то что всякая импортная дребедень. А вот еще. — Он протянул мне видеокассету.
— В подкассетник вмонтирована видеокамера, она позволяет передавать изображение с хорошим качеством и на большие расстояния на одном из дециметровых каналов.
Я просто обалдела. Я ведь только хотела его расколоть на предмет прослушивания квартиры Нины Еремеевны. Только вот не рассчитала и начала слишком издалека. И не прогадала.
— Виктор Иванович! Вы же просто самородок. Прямо мастер Левша. — Я с любопытством рассматривала прибор.
— Ну, так… У меня и клиенты свои имеются. Тоже частные детективы, как вы. Может, со временем и вы моим клиентом станете?
— Вполне возможно. Я такого еще и не видела. Вот кассету я, пожалуй, у вас купила бы, если вы не против.
— Какие вопросы, Танечка, берите, а о цене потом сговоримся.
Он объяснил мне, как производить подзарядку акккумуляторов.
— Хватает на двое суток непрерывной работы.
— Великолепно. Имея такую аппаратуру, Виктор Иванович, грешно не знать, что ваша соседка творила такого, за что ее могли убить.
— Ой, Таня, это совсем непонятная история. Дома она про свои дела никогда не говорила.
— А вы, значит, слушали ее иногда? — Я изобразила изумление.
Он немного засмущался, однако быстро взял себя в руки: уж кто, как не частные детективы, постоянно прибегает к подобным мерам. Виктор Иванович знал, что у меня-то точно нет морального права судить его.
— Да, было дело. Но ничего достойного внимания услышать не удалось. Одна музыка никчемная. То ли дело, к примеру, песенка про черного кота!
Виктор Иванович, невзирая на полное отсутствие музыкального слуха, запел:
