Николас ответил ей с сухой усмешкой:
– Простой лейтенант императорской охраны не вращается в высших кругах, там, где вкушают радости жизни царственные особы.
– Тебе не нравится принц?
Мерседес знала, что Лусеро всегда испытывал антипатию к иностранцам.
– Мне трудно судить о человеке по нескольким мимолетным встречам. Но он заслужил определенную репутацию. Он истинный наемный солдат – профессиональный, но тупой, убивающий всех и везде, кого и где ему прикажут.
– Значит, ты не хочешь ехать на праздник? – Она была разочарована.
Он посмотрел на нее внимательно, и его лицо озарилось почти мальчишеской озорной улыбкой.
– Разве я могу лишить свою возлюбленную супругу возможности показать свою грацию в танцах с изысканными кавалерами? После тяжкой работы на полях она заслужила хоть немного флирта и холодного шампанского.
За исключением нескольких кратковременных поездок в Эрмосильо, Мерседес не покидала Гран-Сангре со дня своей злополучной свадьбы. Посещения балов и музыкальных вечеров в Мехико были воспрещены невинной воспитаннице аристократической школы при монастыре. Видения танцующих пар, скользящих по блестящему паркету, грезы об упоительных звуках музыки, желание появиться на людях в красивом наряде – все это дразнило воображение Мерседес.
Она бы не простила ни себе, ни мужу, если б они отказались от приглашения.
– Нам еще надо многое сделать на полях… – произнесла она с напускным сомнением.
– Это может подождать. Несколько дней отдыха и немножко развлечений нам не повредят.
– А как быть с твоей матерью?
– А что с ней может случиться?
– Она ведь так больна… Если ей станет хуже, то она… может скончаться в наше отсутствие.
Николас нахмурился.
– Мой вид ей противен, и ты это знаешь. Падре Сальвадор гораздо больше будет ей полезен, если ей вздумается уйти наконец в мир иной. Без меня она покинет его в более спокойном состоянии.
– Не думаю, что покой воцарится когда-нибудь в ее душе, – с тревогой сказала Мерседес, вспомнив последний горький разговор со свекровью. – Даже падре Сальвадор обеспокоен состоянием ее разума.
– Надеюсь, его молитвами она обретет разум и способность хоть перед смертью рассуждать здраво. И погасит свою ненависть к покойному супругу и к пока еще живому сыну.
Ник в своих рассуждениях был безжалостен. Мерседес хотелось бы согласиться с ним, отбросить все тревожные подозрения, полностью овладевшие ею, но никому не высказанные.
Последующие две недели прошли в обычных хозяйственных заботах. Поутру Ник уезжал верхом на пастбища, а Мерседес отправлялась в поля проследить за уборкой урожая, а потом занималась сушкой и консервированием фруктов и овощей и помолкой зерна, которого собрали необычно много для Гран-Сангре благодаря оросительным каналам. Лошади и рогатый скот отъелись досыта в укрытых от жары прохладных каньонах, где пролившиеся за лето дожди вновь заставили зазеленеть свежую траву.
По вечерам Мерседес выезжала встретить супруга. Иногда она брала с собой Розалию. А если привал пастухов располагался поблизости, то она навещала их и в полдень, прихватив что-нибудь вкусное, приготовленное Ангелиной.
Все обитатели Гран-Сангре могли наблюдать семейную идиллию супругов Альварадо и удивляться тому, как переменился к лучшему их хозяин. Донья Мерседес и дон Лусеро явно обожали друг друга. И то, что Господь ниспослал любовь молодой супружеской паре, не могло не радовать всех.
Однажды утром, за неделю до назначенной даты праздника в гасиенде Варгаса, одинокий всадник спешился на краю хлопкового поля, протянувшегося вдоль берега реки. Грегорио Санчес так долго ожидал появления Порфирио Эскандидо. Молодому вакеро было невтерпеж встретиться с посланцем хуаристов.
– Ты задержался. Мы уже боялись, что французские патрули перехватили тебя по дороге.
– Кто обратит на меня внимание в такой одежде? – рассмеялся Эскандидо. Он был облачен в залатанную и потрепанную коричневую рясу монаха нищенствующего ордена и путешествовал на исхудавшем низкорослом муле. Все сторонились такого попрошайки.
– Хорошая маскировка, – согласился Грегорио. – Что же передал нам президент?
– У меня есть распоряжения для Фортунато насчет праздника у Варгаса. Устрой мне встречу с хозяином до наступления темноты.
– А почему бы тебе не направиться в дом и не попросить милостыню? Тебя отлично накормят и уложат спать в мягкую постель.
Эскандидо отрицательно покачал головой:
– Такой номер не пройдет в доме, где проживает священик-доминиканец. Этот маскарад может одурачить солдат и пеонов, но не эту хитрую бестию. Он просветит меня насквозь.
– Тогда тебе лучше остаться здесь. Я принесу тебе ужин сюда, в рощу.
Николас ждал известий от хуаристов с таким же нетерпением и тревогой. Как ему вести себя на пышном празднике местной знати? Для него было облегчением узнать, что посланец президента наконец-то объявился.
Ускользнуть от спящей Мерседес было не так уж трудно. Она сильно уставала в эти напряженные дни и мгновенно засыпала крепким сном. Сам он, наоборот, мучился в эту ночь от бессонницы.
Осторожно укрыв жену, чтобы ее не потревожил предутренний холод, Николас покинул спальню. Дыхание Мерседес было ровным, она мирно спала. Дай Бог, чтобы далее ее сон был таким же безмятежным.
Достав из ящика стола в кабинете свой «ремингтон», он направился к месту свидания. Порфирио, естественно, бодрствовал. Фортунато с иронической усмешкой дал высокую оценку его великолепному маскарадному одеянию.
– Правда, на мой взгляд, ты перегнул палку. Ты слишком худ и изможден для странствующего монаха. А в глазах твоих чересчур ярко пылает революционный огонь.
Ник вел разговор на английском.
– А в ваших глазах совсем нет огня, сеньор Форчун, – холодно ответил агент Хуареса и с недоверием посмотрел на оружие, которое захватил с собой его партнер по переговорам.
– Я не хуарист. Будь благодарен хотя бы за то, что я не сторонник императора.
Ник выглядел сейчас настоящим креолом – гордым, заносчивым до глупости, – именно тем, кто довел Мексику до ее жалкого нынешнего состояния. Эскандидо с интересом изучал его лицо. У него самого глаза были маленькие, брови тонкие, словно проведенные росчерком чернильного пера, но взгляд был пронизывающим.
– Ради чего ты сражался за этих французских ублюдков до того, как стал одним из нас?
Николас ответил искренне:
– Мне платили золотом, а не дымом сигар, которые курят ваши политики, ведя бесконечные споры.
– У нас есть республика и есть конституция. Ты американец и должен знать, что значит для государства конституция.
