– Тогда, наверное, он зол на тебя за то, что ты покинул императорскую армию, – предположила Мерседес.
– Такой армии уже почти нет. А у меня на руках поместье, ты и малое дитя. Я обязан залечить раны, нанесенные не только войной, но и отцом.
Горечь, с которой были произнесены эти слова, поразила Мерседес. Прежний Лусеро ненавидел мать, но восторгался отцом. Какой же душевный переворот произошел в нем!
– Он же был твоим идолом.
– Идолы свергаются. Я перерос своего кумира, посмотрел на него с той стороны, с какой видят все… и ты в том числе, моя любимая.
Она чуть не задохнулась от признательности и благодарности за откровения Лусеро, но заготовленный ею ответ так и остался невысказанным. Помешал Грегорио, подскочивший с предупредительным криком.
Но он опоздал. Карету уже окружили вооруженные люди, вдвое превосходящие числом охрану супругов.
Все стволы пистолетов и ружей были грозно направлены на путешественников и их свиту.
Ник, с трудом сдерживая коня, вздыбившегося от испуга, помахал перед глазами стрелков приглашением дона Варгаса. Ружья вмиг опустились.
Пеоны, которым доверили винтовки и почетную задачу охранять поместье, пропустили и карету, и эскорт, и обоз. Их начальник, такой же пеон, переодетый в военную форму, как и остальные, извинился перед гостем своего хозяина.
– Черт побери! – с некоторым даже восхищением воскликнул Ник. – Варгас одел свою охрану в собственную, изобретенную им униформу.
Он объяснил Мерседес, что это не нападение, а лишь почетный караульный отряд, высланный вперед для встречи прусского принца.
Через несколько минут они въехали в сопровождении эскорта на широкую аллею, в конце которой уже виднелась гасиенда Варгаса. На взгляд Мерседес, внушительная громада, сложенная из необожженного кирпича, выглядела настоящей крепостью.
Одна только домашняя церковь вдвое превосходила по размерам помещичий дом Гран-Сангре. Главное здание имело мощные сторожевые башни по углам и тяжелые двери не из досок, а из полированных бревен с бронзовым гербом рода Варгас и кастильским львом на массивном щите. Казалось, что это не двери в дом, где живет одинокий вдовец, а ворота в укрепленный город с многотысячным населением.
– Прапрадедушка дона Энкарнасиона воздвиг это архитектурное чудовище в восемнадцатом веке. Это был форпост белых против краснокожих в провинции Нуэво-Вискайа, – объяснил Николас, почувствовав невысказанный восторг и изумление Мерседес.
Наблюдатель с вершины угловой башни тщательно обследовал через подзорную трубу приближающуюся кавалькаду и карету с сеньорой и, убедившись, что это гости гасиендадо, дал отмашку суровым стражам пропустить их.
Путники очутились во дворе необъятных размеров с тремя фонтанами и с таким количеством ухоженных цветочных клумб и раскидистых пальм, что их хватило бы на украшение главной площади не одного, а по меньшей мере трех скромных мексиканских городов.
Повсюду были расставлены огромные клетки с многочисленными пестрыми диковинными птицами, и их выкрики, щебет и пение могли заглушить любой оркестр, даже военный.
Просторная веранда была уже заполнена гостями, отдыхающими в тени в низких креслах после утомительного путешествия по жаре.
Худой старик в сапожках на столь высоких каблуках, что они возвышали его на целый фут, казалось бы, занимал позицию стороннего наблюдателя, спрятавшись в тени густого дерева. Его лицо было почти дочерна загорелым, как у истинного жителя пустыни, и иссечено ветрами. Волосы поредели и сияли серебряной сединой. Его тонкие губы хранили неизменную приветливую улыбку, словно навеки запечатленную в камне на надгробном памятнике. Такой улыбкой встречал всех гостей, одинаково всех без исключения, дон Энкарнасион, настоящий спартанец по характеру и по образу жизни.
– Добро пожаловать, дон Лусеро! Ты повзрослел и стал точной копией своего отца. Я тебя узнал сразу, хотя мы не виделись целую вечность. Надеюсь, ваше путешествие не омрачили никакие происшествия?
Он склонился в наивежливейшем поклоне перед более молодым по возрасту мужчиной, но сейчас находящемся в высоком ранге гостя.
– Мы не испытали никаких трудностей, сеньор. Но я благодарен за высланное вперед сопровождение, – склонился в ответном поклоне Николас.
– Я ждал вас раньше. Когда вы задержались, я решил побеспокоить свою личную гвардию. Хуаристские мерзавцы расплодились повсюду.
– Я торопился как мог, но моя супруга нуждалась в частых остановках. Я не хотел, чтобы она переутомилась. Дело в том, что она ждет ребенка.
Николас произнес это с гордостью, в то время как два гвардейца дона Варгаса помогали Мерседес выйти из кареты. С поклоном Ник представил ее сиятельному дону Энкарнасиону.
Мерседес глубоко присела в реверансе перед стариком, который олицетворял собой могущество помещичьего сословия и всем своим видом доказывал, что он незыблем, как гранитный памятник.
– Я польщена, что получила от вас приглашение, дон Энкарнасион. Рада воспользоваться вашим гостеприимством.
На какую-то секунду Мерседес ощутила свою причастность к правящему классу Мексики, настолько далекому от пеонов, с которыми она работала на полях, что ее ужаснула эта пропасть. Нет никакой надежды, что смуглый индеец Хуарес сможет восстановить хотя бы какое-то равенство, пусть только перед законом, а не в собственности. Кто же без отчаянной борьбы отдаст земли и нажитые сокровища?
– Добро пожаловать в гасиенду Варгас, донья Мерседес, и заранее приношу свои поздравления по поводу будущего появления на свет наследника или наследницы Гран-Сангре. Мой дом – это и ваш дом. Я надеюсь, что вы с удовольствием отдохнете в отведенных вам покоях после трудного пути и примете участие в нашем празднике.
Он хлопнул в ладоши, и молоденькая служанка тут же появилась, словно из-под земли.
Жестом, сопровождаемым изящным поклоном, она пригласила гостью следовать за ней. Ник церемонно поднес руку Мерседес к губам и запечатлел поцелуй, после этого разрешил ей подняться по лестнице в сопровождении служанки.
Мужчины остались наедине.
– Ваша супруга прекрасна! – вздохнул Варгас. – Она напомнила мне покойную донью Терезу. Моя супруга была урожденной испанкой из северной провинции Галисия. У доньи Мерседес то же изящество лица, то же червонное золото волос… Вы владеете настоящим сокровищем, дон Лусеро.
Ник уловил нотку печали в тоне старого человека, но уже через мгновение дон Варгас вновь стал властным и самоуверенным, когда повел гостя в дом.
Они прошли ряд роскошных покоев с портиками из белого камня и очутились в кабинете, заставленном стеллажами с книгами и темной массивной мебелью. Тяжелые занавеси из алого бархата прикрывали окна, а на стене напротив дверей красовался громадный и очень старый кастильский гобелен с изображением Эль-Сида, торжественным маршем въезжающего в только что отвоеванный у мавров город. Полное рыцарское облачение итальянской работы, по всей вероятности самого Аргонезе, занимало угол сбоку от гобелена.
