В неистовстве сраженья воин бравый
Увидел вдруг цветок на поле брани.
На выжженной земле, копытами изрытой,
Лежала роза, влагою умыта.
Забыв на миг огонь и ярость боя,
Под вражеской стрельбой свирепой
Застыл мятежник над изысканной красою
Колючей розы, занесенной ветром.
Пред хрупкой прелестью он преклонил колено,
Как в забытьи к ней руку протянул,
Прижал к губам цветок нетленный
И нежный аромат его вдохнул.
Но острые шипы вонзились в сердце,
Оставив горький след в душе бунтарской.
Отбросил он цветок прелестный
И проклял розу за нежданное коварство.
Хоть ветры дуют грозные войны
И полыхают адские костры сражений,
Тоской о розе дни его полны,
И ночи преисполнены видений.
Когда ж отхлынул шквал жестокий
И мирный разлился поток,
Мятежник устремился в путь далекий
За ветром, что унес цветок.
На том холме, где проливалась кровь,
С улыбкой на устах смирился он с судьбою.
Пока он розы не коснется вновь,
Душе его не знать покоя.
Он стебель сжал, унизанный шипами,
Со сладкой болью розу поднеся к груди.
Устало сердце от невзгод и испытаний
И потянулось трепетно к любви.
ЧАСТЬ 1
Глава 1
30 августа 1776 года
Сирена Уоррен распахнула окно и вдохнула свежий воздух. Глядя на живописные окрестности, девушка нахмурилась при мысли о беспорядках, изменивших ее жизнь.
Колонии восстали, со всех сторон раздавались призывы к независимости, вызывавшие раздражение у сторонников британского правления, к числу которых относился и ее отец. Сирена не раз слышала откровения британских чиновников, которые в доверительных беседах с отцом сетовали, что колонисты слишком далеко заходят в своих требованиях. Отец ее, Митчел Уоррен, остался верен родной Англии, своим корням. А потому Корона доверила ему пост судьи в процветающих колониях, обязав следить за исполнением законов на подчиненных ей территориях. Но мятежники подрывали заведенный порядок, настаивая на представительстве в органах власти.
Раздиравшие страну противоречия вызывали у Сирены смешанные чувства. Единственное, чего ей хотелось, так это вернуться к беззаботному существованию, которое она вела, пока в начале лета мятежники не объявили о независимости. Генерал Хау тут же выдворил Джорджа Вашингтона из Нью-Йорка, заставив патриотов отступить. Хотя Митчел верил в то, что недалек тот час, когда мятежники опомнятся и осознают, что не им тягаться с вооруженной мощью Британии, Сирена не разделяла оптимизма отца. Патриотов было не так-то просто запугать.
– Сирена? – Негромкий голос отца прервал ее невеселые размышления. – Полагаю, Брендон Скотт навестит тебя сегодня вечером? – поинтересовался Митчел, подходя к дочери.
– Да, – без энтузиазма ответила девушка.
– Значит, ты еще не приняла решения, – предположил он с легкой улыбкой на губах и, поправив очки, испытующе посмотрел на дочь. – И долго, дорогая, ты собираешься держать влюбленного Скотта на поводке?
Сирена беззаботно пожала плечами, устремив взгляд в окно.
– Еще успею подписать себе приговор.
Подавив невольный смешок, отец пригладил выбившийся из прически золотистый локон.
– Брендону не откажешь в терпении, но нельзя же бесконечно водить его за нос. Тебе исполнилось двадцать, – напомнил он. – И ты уже считаешься старой девой. По-моему, дорогая, нужно дать ответ лейтенанту, не откладывая дело в долгий ящик.
Сирена изогнула изящно очерченные брови и усмехнулась.
– Ты стыдишься сплетен по поводу того, что я засиделась в девицах, и потому торопишься выдать меня за Брендона, – заявила она, раздраженная тем, что отец вновь поднимал этот вопрос.
– Я бы не настаивал, Сирена, если бы не знал тебя так хорошо. – Светло-зеленые глаза Митчела лукаво блеснули. – Ты просто обожаешь мне противоречить. Все пошло бы как по маслу, откажи я лейтенанту Скотту от дома. Ты сама бы с ним сбежала, лишь бы насолить мне.
Сирена промолчала, неохотно признавая, что отец прав. Может быть, оттого что она выросла в колониях и прониклась их мятежным духом, девушка очень рано стала проявлять независимость, отказываясь подчиняться чьим-либо требованиям. Мистер Скотт был хорош собой и не лишен обаяния, но Сирена не выносила, когда на нее давили. А с началом мятежа Брендон стал слишком настойчив, полагая, что ему не избежать призыва в британские войска.
– Мне было бы чрезвычайно приятно, если бы вы объявили о помолвке на нашем приеме в следующем месяце, – с надеждой сказал отец. – Оливия с огромной радостью займется подготовкой к свадьбе.
Дочь состроила недовольную гримасу. Сбыть падчерицу с рук было единственной заботой Оливии. Сирена не переставала поражаться тому, как отец умудрился выбрать женщину на двадцать лет моложе себя, да еще с таким скверным характером. Девушка делала все возможное, чтобы держаться с ней ровно и вежливо, но задача была не из легких. Мачеха оказалась хитрой бестией. Влюбленный по уши, Митчел не замечал многочисленных недостатков Оливии, но не Сирена.
– Не сомневаюсь, – ответила Сирена после продолжительной паузы, стараясь не выдать свою неприязнь. – Кстати, а где Оливия?
– Отправилась на прогулку верхом.
– И ты не предложил составить ей компанию? – Дочь снова перевела взгляд на окно, удивляясь, почему отец не желает видеть, что творится у него за спиной.
Предполагалось, что мачеха любит одиночество. Когда Сирена осмелилась высказать вслух свои подозрения насчет того, как и с кем Оливия проводит время, Митчел пришел в неописуемую ярость. Сирена не могла припомнить случая, чтобы он был так разгневан. Ей понадобилась целая неделя, чтобы вернуть отцу хорошее настроение. Он велел дочери не распускать язык, пригрозив суровым наказанием. И Сирена наконец поняла, что отец безнадежно влюблен, а потому не станет слушать ничьих разумных доводов.
Митчел вздохнул и подошел к портрету жены, висевшему над камином.
– Я предлагал Оливии покататься вместе, но она предпочла поехать одна.
«И неудивительно, – с горечью подумала Сирена. – Где это видано, чтобы женщина приглашала в попутчики мужа, отправляясь на любовное свидание?»
– По-моему, прогулка верхом – отличная идея, папа. Жара этим летом стоит невыносимая. Не хочешь присоединиться ко мне?
Митчел отрицательно покачал седеющей головой.
