– Кира Леонидовна, – позвала я и открыла дверцу машины.
Баранова села в «девятку» и разрыдалась. Самообладание покинуло ее. Стойко переносить тяготы семейные Баранова уже не могла, сдалась. Я не нашла слов утешения, но предложила клиентке раскрытую упаковку одноразовых носовых платочков. Она не стала использовать их по назначению, но принялась энергично мять их в руках. Мало-помалу Кира Леонидовна обрела способность говорить.
– Таня, Маша ушла от нас навсегда, – сообщила она. – Я больше никогда ее не увижу, никогда...
Формулировка была довольно-таки странной. Так говорят о мужьях и женах, которые уходят из семьи, но о детях... О детях так говорят разве в случае их смерти. Неужели Маша умерла? Мне в это как-то не верилось.
– Что значит навсегда? – уточнила я.
Клиентка, нервно вздрагивая, смотрела в лобовое стекло и трагически молчала. Казалось, она была не столько ошарашена уже свершившимся событием, сколько боялась грядущих несчастий.
– Кира Леонидовна, прошу вас, расскажите мне, что случилось? – мягко попросила я.
– Маша прислала мне эсэмэску, в которой написала, что уходит от нас навсегда, что мы больше никогда не увидимся. Еще она извинялась за то, что взяла пластиковую карточку, но оправдывалась тем, что больше мы никогда на нее не потратим ни рубля, – еле договорила Баранова и снова разрыдалась.
– Кира Леонидовна, не стоит принимать это близко к сердцу. Я выяснила, что у Маши новая любовь. Его зовут Миша, он учится в индустриальном колледже, перешел на последний курс. Они влипли с ним в небольшую историю, но вскоре пыль осядет, и они поймут, что не стоило никуда убегать...
– Таня, вы же ничего не знаете, ничего, – утирая платочком слезы, выдавила Баранова. – Маша нам не родная дочь. У нас с Семеном не было детей, и мы взяли годовалую девочку из дома ребенка.
Вот уж поистине, искренность – блюдо порционное! Нет чтобы сразу быть со мной откровенной, так клиентка выдавала мне правду частями. Утром сказала по телефону, что все-таки перед командировкой она поссорилась с Машей, а теперь призналась, что дочь вовсе и не родная, а приемная! А ведь это обстоятельство многое меняет! Интересно, это вся правда или на десерт будет что-то еще?
Упрекать клиентов я не имею привычки, поэтому спросила:
– Кира Леонидовна, наверное, Маша недавно узнала об этом?
– Нет, эта тайна раскрылась много лет назад, причем так глупо... Мы жили раньше в соседней области, а после удочерения переехали в Тарасов, чтобы никто ничего не знал. Когда Маше было четырнадцать лет, мы отдыхали на Кипре и, на беду, встретили там Сидорову, мою бывшую одноклассницу, с семьей. У нее тоже была дочь, Машина ровесница. Так вот Сидорова страшно удивилась, что Маше тоже четырнадцать, и стала уверять, что этого не может быть. Я кое-как выкрутилась из этой неприятной ситуации и думала, что Маша не придала инциденту особого значения, но не тут-то было! – Баранова снова расплакалась, но без патетики. Она быстро взяла себя в руки и продолжила: – На Кипре червячок сомнения в том, что мы ненастоящие родители, зародился в ее душе, и дома она начала его усердно взращивать.
– Каким образом?
– В общем, Маша занялась настоящим следствием. Сначала она учинила нам допрос, почему нет фотографий, на которых ей меньше года. Мы сказали, что фотографии были, но альбом куда-то пропал. Она, естественно, не поверила. Тогда стала часами смотреть в зеркало, пытаясь найти с нами сходство. Но не находила. Знаете, в раннем детстве Машенька была очень похожа на Семена, такие же светлые волосы, белая кожа, зеленые глаза. Это даже предопределило выбор ребенка, но с возрастом девочка стала рыжеть, черты лица изменились...
– Но отсутствие внешнего сходства – это еще не доказательство, – вставила я слово в образовавшуюся паузу.
– Вы правы. Но вот на Машином свидетельстве о рождении стоит штамп – выдано повторно. Объяснение, что метрика была случайно порвана и ее пришлось восстановить, разумеется, Машу не удовлетворило, и девочка пошла в своих расследованиях дальше – взяла в поликлинике наши медицинские карты. Сначала сверила группы крови, но тут все было нормально, у всех, и у нее в том числе, вторая с положительным резус-фактором. Но она не поленилась полистать мою карту и обнаружила запись о заболевании, из-за которого я не могу иметь детей... Маша в корне изменилась, стала нам дерзить, все делать наперекор. Даже школу музыкальную за год до окончания бросила, стала в художественную ходить, но и ее бросила... Она вела себя так, будто мы были в чем-то перед ней виноваты... Если уж на кого и надо было злиться и обижаться, так это на настоящих родителей... Не понимаю, почему от нее отказались, девочка была совершенно здоровая...
– То есть вы не знаете, кто ее настоящие родители?
– Без понятия. Зачем нам это? Мы воспитывали Машу, как родную дочь, души в ней не чаяли. И, откровенно говоря, до той встречи на Кипре даже сами забыли о том, что в ней течет чужая кровь. А потом забыть об этом уже не удавалось.
– Скажите, а Маша никогда не говорила, что хочет отыскать свою настоящую мать?
– Было, но давно. Точнее, Мария надеялась, что мамаша-кукушка сама ее отыщет, но в последние год-два таких разговоров уже не было. Маша просто все делала нам наперекор, словно хотела выяснить, до каких пор простирается наша любовь и за все ли мы ее можем простить. За двадцать с небольшим лет мы с Семеном никогда на нее руку не подняли, хотя иногда надо было... Голос-то и тот старались не повышать, потакали всем ее капризам, и вот благодарность... взяла все свои документы, прихватила карточку и была такова!
– Скажите, а на этой кредитной карточке большая сумма?
– Да, немаленькая, – Баранова тяжело вздохнула и уточнила: – Шестизначная. Маша знала ее PIN-код, мы всегда доверяли дочери, а она, оказывается, способна на такое безрассудство, даже предательство.
«Я бы назвала это воровством, но Кира Леонидовна, похоже, так не считает», – заметила я про себя, а вслух спросила:
– А Семен Петрович в курсе произошедшего?
– Конечно, это он сегодня и обнаружил исчезновение пластиковой карточки и сразу позвонил мне.
– А он уверен, что ее именно Маша взяла?
– Да, соседи видели ее вчера выходящей из нашей квартиры. У нее были запасные ключи. Таня, что нам теперь делать?
– Вы можете заблокировать карточку. Пожалуй, это надо сделать, и как можно скорее, – влезла я со своим советом, но у клиентки и на этот счет было свое мнение.
– Ну что вы! Мы не можем так поступить, – отчаянно замотала головой Баранова. – Не можем.
– Почему? – искренне удивилась я.
Баранова замялась, но все-таки ответила:
– Если мы поступим так, как вы, Татьяна, говорите, то Маша получит то доказательство, на которое нас все время провоцировала.
– Какое доказательство? – опять-таки удивилась я.
