— Потом появился Владимир Ефремович, это старый друг Аркадия. Отставной моряк, бравый офицер, умница, красавец — ах! — простонала Кассандра, прижав ладони к груди. — Просто мечта всех женщин. Он уже в возрасте, конечно. Хотя, знаете ли, многим молодым даст фору, — добавила она.
— А вы что, на собственном опыте в этом убедились? — не удержалась я от некоторой бестактности.
— Ну что вы! — воскликнула потенциальная клиентка. — Как можно! Правда, и я женщина одинокая, и он, но… Он слишком горд, сух, недоступен… Может быть, поэтому у него и не сложилась личная жизнь. Не стану же я ему вешаться на шею. Хотя я была бы не против наших отношений, — кокетливо добавила она и вдруг бесцеремонно бухнула, махнув рукой: — Да и вы были бы не против.
Последнее замечание я вообще никак не стала комментировать, уже несколько привыкнув к странностям последовательницы Елены Блаватской. Я подумала о другом. Если этот самый Владимир Ефремович был другом Аркадия Вавилова, то при чем тут день рождения его покойной жены? С какой стати? Или он оказался там случайно?
— Скажите, а он каждый год посещает это мероприятие? — уточнила я.
— О да! — подтвердила Кассандра. — Он по-другому просто не может, он очень порядочный человек. Он же с юности был знаком с Аркадием и с Александрой. Они служили вместе. Они дружили много лет. Это для него дань уважения.
— Ну хорошо, допустим, — задумчиво кивнула я. — А что там, говорите, с его личной жизнью?
— А ничего, — пожала плечами Кассандра. — Я же говорю, не сложилась. Кажется, он был женат, но потом жена его бросила, сбежала с каким-то любовником… О таких вещах ведь не кричат на каждом углу. Инесса мельком как-то упомянула при мне об этом, а ей, кажется, обмолвился Аркадий… Я же не стану лезть с расспросами к самому Владимиру Ефремовичу!
— Это понятно, — кивнула я. — Ну хорошо, дальше.
— Последней явилась Тамара. Это подруга Александры.
— Что, она тоже до сих пор общается с этой семьей? — удивилась я. — Ведь в этом кругу, как я поняла, уже никого не осталось из ее знакомых, все поменялось.
— Ну Кирилл-то остался, — напомнила Кассандра. — А она его с детства знала.
«Вряд ли взрослый Кирилл так уж нуждается в общении с подругой своей матери, которая умерла восемь лет назад, — подумала я. — Хотя без общения с остальными участниками странного торжества мне, конечно, не обойтись. Разумеется, если я возьмусь за это дело».
— Ой, я совсем забыла, — хлопнула себя по лбу Кассандра. — Там же был еще Рома!
— Господи, как много народу, — покачала я головой. — А это кто?
— Это младший брат Ольги, жены Кирилла. Ненамного ее младше, года на полтора. Легкомысленный паренек, но вроде бы добрый и безобидный. Он частенько крутится на этой даче, как член семьи. Да он и есть член семьи.
Похоже, и сама Кассандра часто появлялась на даче Вавиловых, иначе она не была бы так хорошо осведомлена о каждом из присутствовавших на дне рождения Александры. И по ее тону чувствовалось, что она и себя, безусловно, считает членом этой семьи.
— Хорошо, вот все собрались, и что дальше?
— Дальше все шло как обычно. Мужчины занимались шашлыками, женщины готовили закуску… Сходили на пруд искупаться — жарко очень было. Конечно, не всей толпой, а разбивались на кучки. Молодежь отдельно, кто постарше — в своей компании. Я, правда, не ходила — я не умею плавать и вообще воды боюсь. Есть в ней что-то…
— Сильное и мистическое, я понимаю. Дальше.
Кассандра слегка обиделась, но продолжила говорить:
— Ближе к вечеру все сели за стол. Ну, конечно, тосты, разговоры… Это же не поминки, поэтому все старались не сидеть со скорбным видом, а вести себя так, словно Александра и не умирала вовсе, что она сейчас с нами. А потом Инесса и Игорь объявили о своей свадьбе. Ну тут уж все стали их поздравлять. А после стали баню готовить. Это тоже традиция — баня. Дача же очень добротная, просторная, обустроенная. Аркадий строил. Не сам, конечно, он рабочих нанимал и руководил, чтобы все точно было, как он хотел.
— А вы откуда знаете? Дача когда построена?
— Давно, еще когда Александра жива была. Так он сам рассказывал! Он вообще-то прихвастнуть мог. Но все же заслуженно хвастался-то, не на пустом месте. И баню выстроил, он париться очень любил. Я, знаете ли, грешным делом тоже люблю. После такое ощущение, будто заново родилась. Словно не только тело, но и душа очистилась от всякой скверны.
— И кто пошел париться первым?
— Первыми — молодежь: Даша с Пашей, Ольга, Ромка… Кирилл вот не пошел почему-то. Ну попарились они, потом решили Инесса с Игорем идти. Я хотела после. Тут молодежь решила, что выпивки маловато. Ромка говорит, я, мол, сейчас сгоняю на мотоцикле быстренько, тут у местного мужика самогон отличный. Я еще сказала: зачем самогон, когда вино есть? Ну а он отмахнулся, дескать, сами пейте свое вино, а мне чего покрепче надо. И Игорь его поддержал. Ну я спорить не стала, мое-то какое дело… Они молодые, организмы крепкие… В общем, Ромка уехал, Инесса с Игорем в баню пошли, остальные во дворе оставались, вроде как снова купаться на пруд собирались идти. А я решила пойти прилечь пока. Поднялась на второй этаж и задремала. Проснулась от криков, выбежала во двор и ахнула! Все мечутся, огонь, дым валом валит, девчонки визжат, Пашка с ведром бегает… А Кирилл вообще за столом сидит как окаменевший. Один Владимир Ефремович не растерялся, крикнул, чтобы срочно пожарных вызывали, а сам к бане кинулся. Крикнул только, чтобы никто не подходил. Дверь рванул, мы прямо обомлели все, думали, что сгорит он там. А он Инессу вытаскивает… Мы даже не поняли сперва, что это Инесса, она вся черная была… Потом за Игорем кинулся, да только… Крыша стала рушиться, он сам еле выскочить успел.
Кассандра перевела дух и горестно прижала ладони к раскрасневшимся щекам.
— Может быть, хотите коньяку? — тихо предложила я. — Вина у меня нет, я вообще не любительница алкоголя, но подарочная бутылка коньяка стоит в баре.
Кассандра не отказалась, и я принесла ей бутылку и рюмку, а сама решила сварить еще кофе. После пары рюмок коньяка и чашки кофе Кассандра взбодрилась и собралась с мыслями.
— В общем, когда пожарные приехали и огонь затушили, вытащили обуглившиеся останки Игоря. Нам даже показывать не стали. А Инессу на «Скорой» увезли тут же в ожоговый центр, в реанимацию. Три недели она в реанимации под капельницами пролежала, врачи думали, что не выживет. И от нас этого не скрывали. У нее кишечник несколько раз отказывал, можно сказать, с того света ее вытащили. Никто уже и не верил, что она выберется. Одна я верила… Я спрашивала…
«Пушкин небось подсказал», — съязвила бы я в другой, менее трагической ситуации, но здесь, конечно, ничего не стала говорить.
— В общем, потом ее из реанимации уже в обычную палату перевели. Несколько операций сделали, пересадку кожи… Она вся в рубцах и в шрамах была. Я предлагала свою кожу, а мне врачи сказали, что она не подходит. Не понимаю, почему? Я уверена, что моя кожа ей бы подошла. В общем, три месяца она там провела. На ноги ее поставили, но… Сами понимаете, следы от ожогов и операций остались по всему телу. Особенно ее смущает, конечно, лицо. Поэтому Инесса сейчас практически никуда не выходит, носит темные очки. Еду и все необходимое ей приношу я. Она очень плохо себя чувствует, я имею в виду в первую очередь душевное состояние. То плачет, в истерике бьется, то целыми днями сидит заторможенная, на вопросы не отвечает, не ест. Приходится ее чуть ли не с ложки кормить. Нет-нет, я не жалуюсь, меня волнует только, чтобы она окончательно поправилась.
