Дополнением к жилым лачужкам служат навесы для сушки белья и несколько больших деревянных лоханей, вечно наполненных горячей водой. Объемистые баки для подогрева воды громоздятся на открытом очаге, сложенном из природных камней, густо обмазанных глиной. Круглыми сутками белье парится в лоханях. Его полощут в прозрачных и мягких потоках Лаклана, а потом развешивают на веревках, и оно раздувается на ветру, словно паруса.
Несколько раз Летиция приезжала в Чайнатаун вместе с Элис. И низкорослые китайцы восхищенно цокали, с любопытством рассматривая высокую рыжеволосую девушку-англичанку с тонкой гибкой талией. А служанка Элис бранилась и недовольно бормотала себе под нос:
– И чего вытаращились, узкоглазые? Не видели рыжих волос у обычных английских девчонок!? А еще говорят, что китайцы сильно культурная нация! Обычная английская мисс. Сами бы на себя со стороны взглянули. – Она так бы и ворчала что-то, да внезапно появился еще один узкоглазый, одетый в нарядный шелковый халат. Все, кто таращился на Летицию и показывал на нее пальцем, мгновенно словно натянули на лица маски равнодушия и рванулись к лоханям, от которых поднимался белый пар…
Сердитый голос отца возвратил девушку к действительности:
– Чан, не городи лишнего! Вдруг Летти услышит твою болтовню! Ты и так слишком разговорился накануне прихода «Звезды Востока»! Летти слишком чувствительная девушка! Она и дома, в Консетте, отличалась излишней импульсивностью! А в здешнем климате с ней бог знает что происходит! Замолчи, не то отправишься следом за осужденными на плантации!
– Юнь Чан свободный человек, доктор Картер! Он не обманывал мисс! Ее судьба рядом с ней, доктор! Юнь может поручиться! Юнь свободный человек и может сам выбирать, где ему жить! – как мог, защищался китаец, не желая отступать.
– Считай, что был когда-то свободным! – доктор не на шутку рассердился. – Принеси сюда нюхательную соль! Из моей сумки, Юнь. Наверное, приступ у Летти случился от духоты. Может быть, стоит отправить ее домой, Юнь?
– Сейчас подгоню поближе коляску, доктор!
Китаец направился к выходу. Шаги его легки и почти неслышны, и только еле заметное колебание воздуха, пропахшего сухими травами и пряностями, да скользящий шорох шелковой одежды дали понять, что он вышел.
Летиция опомнилась, но не выдает себя ни единым движением. Спустя минуту-другую молчания девушка приоткрывает глаза. Из распахнутого окошка бьет яркий, слепящий свет. Солнечные блики играют на поверхности залива. Веселые зайчики скачут по золотистым доскам потолка и стен. Отражаются в графинах, колбах и пробирках, заполнивших полки стеклянных медицинских шкафов.
Летиция прикрывает лицо ладонями, защищаясь от солнца. Разлепляет веки и тут же снова жмурится. Пытается приподняться и сесть. Стена теплая, уютная. Но Летиция чувствует себя неудобно. Девушка смущенно и стыдливо отворачивается.
– О мисс Летти! – возникший в дверях слуга искренне радуется. – Вы можете встать, мисс Летти? Или я все же отнесу вас на руках? – Он почтительно останавливается в двух шагах от кушетки, крепко сжимая в руке склянку с голубоватой нюхательной солью.
– Ты видишь, Юнь, соль мне совершенно не нужна! Что произошло, папа? – Летиция сердится. Чувство неловкости прошло. – Отец, на сегодня наша работа, похоже, закончилась? – Она с опаской поднимается, аккуратно оправляет платье, делает несколько робких шагов.
– Осторожнее, Летти! – бросается к ней на помощь отец, подхватывает под руку. – Нельзя так сразу! – Помогает ей добраться до деревянной переборки. Вопросительно заглядывает в настороженные серо-зеленые глаза.
– Осужденных уже отправили на плантацию в Аплби? Надеюсь, их досыта накормили и дали вволю напиться? – И тут же Летиция мысленно командует себе: «Стоп! Что произошло? Из-за чего я упала в обморок?»
И почти мгновенно пришло прозрение, от которого Летиция снова покачнулась. Гарольд! Конечно, здесь был Гарольд! Но почему в компании каторжников?! Это невозможно! Это просто-напросто невозможно!
Летиция вопросительно смотрит на отца. Он даже не потрясен?! Считает, что сегодня обычный день прибытия партии каторжников? Обычный осмотр? Или просто отец делает вид, будто ничего не случилось?
– Папа! – Летиция во все глаза с изумлением смотрит на отца. Он все еще пытается сохранить на лице невозмутимое выражение. – Папа, Гарольд был здесь?! Был? Это какая-то ошибка! Надо нанять адвоката хорошего, дорогого адвоката и вызволить Гарольда из западни, в которую он угодил!
– С чего ты взяла, дитя мое? Что ты, Летти, детка?! – Доктор Картер суетится, переставляет на столе пузырьки и пробирки, словно от холода потирает ладони, теребит стетоскоп. – Этот человек просто похож на Гарольда Маккензи! Но это не он, поверь мне, детка! Это преступник!
– Папа, ты что-то скрываешь от меня? Очень важное! Что? – Она морщит лоб, пытливо всматриваясь в лицо отца, нервно ломает пальцы.
– Можешь не волноваться. Не трещи суставами, Летти! – Доктор Картер предупреждающе смотрит на китайца, словно хочет о чем-то сообщить, Юнь в ответ еле заметно кивает. – Поезжай домой, дорогая! Юнь отвезет тебя!
– Пойдемте, мисс! – Юнь Чан вежлив и предупредителен.
В его отношении к ней нет прежней шутливости и легкой, немного снисходительной, насмешки. Он серьезен, словно сто деревянных драконов Чайнатауна!
Но Летицию невозможно остановить, она вся пронизана решимостью и отчаянной отвагой. Оттолкнувшись от уютной деревянной переборки, девушка решительно идет на отца, не сводя с него прямого, неподвижного взгляда.
– Где Гарольд? Он был здесь! – Легация замирает напротив отца.
Доктор стоит возле стеклянного шкафа, роется на полке, создавая полный беспорядок. Пальцы никак не могут ухватить горлышко ненужного ему флакона.
Молчание затягивается, и девушке кажется, что ее негодование готово выплеснуться подобно раскаленной лаве. Она еле сдерживается, медленно и слишком отчетливо повторяя:
– Папа, я спросила, где Гарольд?! Почему ты молчишь? Ты знал, что Гарольд жив? Знал? Все это время?! И никогда ни намека, ни предположения! О боже! – Летиция замолкает, с ужасом уставившись на отца. Доктор, наконец, поворачивается от шкафа со своими склянками.
– Летиция, дитя мое! Еще раз говорю: ты обозналась. Этот человек просто немного похож на Гарольда. Он тебе даже представился, вспомни! Его имя… его зовут… Джулиан Донован. Заключенные прозвали его Мистер Ди! Он обыкновенный бродяга, мошенник! Конечно, обладающий качествами лидера. Его слушают, ему подчиняются! Он крепок и необычайно развит физически, у него мощная сила воли. Он неглуп. – У доктора по-прежнему дрожат руки, он бледен, но собран и суров. Летиции кажется, что отец зол и готов затопать ногами от ярости. Будто она сделала что-то предосудительное! – Замолчи, Летти! Юнь Чан, отвези мою дочь домой!
– Может быть, ты ударишь меня, папочка? Чтобы я замолчала и не замечала очевидного! Это Гарольд! Я узнала его, несмотря на то, что он пытался говорить на этом ужасном жаргоне. Сленг не украшает человека, а в устах Гарольда это больше похоже на актерскую игру! С Гарольдом мы вместе росли, папа! Я знаю каждую черточку его лица, изгиб бровей, цвет и выражение глаз, бугорок над переносицей! Это не Джулиан Донован. Это Гарольд Маккензи! Произошла ошибка, его оговорили, неправедно осудили. Папочка, неужели ты мне не веришь?!
