Схватив Гарольда за руку, девушка потащила его из кухни. Он подчинялся ей.
– Куда мы направляемся, Летти? – спросил Гарольд, когда они поднялись по лестнице на второй этаж. Из-под дверей гостевой спальни просачивалась тонкая струйка воды.
– Ты забыл закрыть кран, Гарольд! Видишь, дорожка уже намокла, – засмеялась она. – Нам придется, наверное, самим делать уборку. В доме не осталось прислуги. – Она распахнула дверь, вбежала в ванную комнату, перекрыла кран и выдернула пробку. – Но всем этим мы займемся завтра, дорогой мой. – Летиция радостно смотрела на внезапного гостя.
– Надо позвать кого-нибудь. Юнь Чан, похоже, остался ночевать в домике привратника. Хочешь, я схожу за ним? – предложил Гарольд.
– Чтобы тебя увидели и вызвали полицию, Гарольд?! – Летти с ужасом смотрела на молодого человека. – Господь с ним, с полом, Гарольд! О чем ты думаешь? В доме полно спален и гостевых комнат. Я хочу знать о тебе все! Ты же не мог сам себя убить? И что это означает? И почему ты оказался в нашем городском доме?
– Ты задала мне столько вопросов, Летти, что я и не знаю, на какой из них отвечать. Я ни перед кем не виноват, только перед тобой, дорогая. Только перед тобой. Возможно, за эти годы ты разлюбила меня, Летти?
– О нет, Гарольд, я люблю тебя сильнее, чем раньше. Конечно, я уже не так молода, как годы назад! – Летиция стояла в луже воды, не выпуская руки любимого. Она смотрела ему в лицо, освещенное огнями ламп. – Ты не исчезнешь опять? Не оттолкнешь, как оттолкнул когда-то возле дома лесника в Хексемском лесу?
– Любимая, я тогда думал только о тебе и о нашей предстоящей свадьбе! Был глуп и считал, что потеря девственности многое значит в жизни женщины, что это событие полностью меняет все! И понял, что пока еще не готов нести за тебя ответственность. Я знаю, что поступил не по-мужски, как трус! Может быть, даже как негодяй и подлец! Но я осознал свою вину перед тобой. Неужели ты думаешь, что ничего нельзя исправить?
– Что ты имеешь в виду, Гарольд? То, что сегодня ты принадлежишь только мне, а я – только тебе? Пойдем, Гарольд! Пойдем! – Не выпуская его руки из своей ладони, Летиция повела его по длинному коридору, устланному ковровой дорожкой. – Вот моя комната, Гарольд!
Усадив Гарольда на диван, Летиция стала раздеваться, совершенно не стесняясь его присутствия. Молодой человек немного растерялся от подобного поворота событий. А Летиция продолжала возбужденно веселиться, словно на нее сошло легкое безумие. И Гарольд понимал, что не имеет права останавливать ее. Если он сейчас уйдет, то уже никогда в жизни не сможет взглянуть ей в глаза. Таких женщин невозможно обманывать. Обманывать настоящую женщину – позор для человека, считающего себя мужчиной.
– Я люблю тебя, Гарольд! Я так долго ждала этого часа, дорогой. Я хочу быть сегодня счастливой! Именно сегодня! – словно в забытьи твердила Летиция.
Гарольд неожиданно для себя поднялся с дивана, сбросил махровый халат и стал помогать Летиции. Все происходило так стремительно, что это веселило обоих. Они смотрели друг другу в глаза, не отводя взглядов в сторону, а руки действовали сами по себе.
Гарольд помогал Летиции расстегнуть тугие застежки на корсете, а руки его невольно скользили по ее спине, губы бережно касались атласной кожи тонкой шеи. Гарольд осыпал поцелуями плечи и грудь возлюбленной, зубы тихонько и бережно покусывали твердеющие от вожделения соски.
Она гладила его обнаженные ягодицы, упругие и крепкие. Пальцы девушки, вздрагивая от еще не осознанного возбуждения, двигались вверх по спине молодого человека, поднимаясь к широким мускулистым плечам, гордой шее, затылку. Летиция поцеловала Гарольда в губы.
– Тебе не противно целовать обманщика! – невольно вырвался у Гарольда возглас, похожий на стон.
– Нет, нет, любимый, – Летиция закрыла глаза от наслаждения. – Как я люблю тебя, Гарольд! – Восторженно шептала она, подставляя губы, плечи и грудь для его бережных и одновременно требовательных поцелуев и прикосновений.
Гарольд подхватил возлюбленную на руки и отнес в широкую мягкую кровать. Прикосновения становились более страстными, более нетерпеливыми.
И когда желания обоих достигли высшего накала, когда уже больше невозможно было терпеть эту сладостную муку, их тела слились в единое целое. Летиция застонала. Гарольд нашел ее губы, поцеловал, словно пытаясь загасить ее сладострастный стон, решив, что она стонет от сильной боли.
– Прости, Летти! Я знаю, что сделал тебе больно! Потерпи немножко, любимая! Сейчас, сейчас все пройдет, девочка моя. Какая ты страстная!
Летиция блаженно улыбалась и все сильнее прижималась к Гарольду. Теперь она выбирала ритм странного танца, в котором сплелись их тела. И когда Гарольд снова заговорил, она ощутила, что они вместе летят так высоко, в такие звездные высоты, что падать оттуда не страшно только вместе, слившись в объятиях. Они снова начали перекликаться, словно боялись потерять друг друга в огненной круговерти.
– Летти, родная моя, единственная!
– Держи меня крепче, Гарольд! Не уходи, слышишь?
– Я здесь, девочка моя. Я тебя никуда не отпущу и никому не отдам.
Гарольд крепко держал возлюбленную в объятиях. За окном стояла теплая и влажная тропическая ночь, наполненная ароматами цветов. Вдалеке шумел океан, качая на своих соленых волнах рыбацкие лодки, суда и суденышки. И луна, словно лодка, качалась посреди бухты – вечная и молчаливая свидетельница человеческих страстей.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Гарольд прислушался: Летиция, утомленная его ласками, блаженно и ровно задышала под легким покрывалом. Он настороженно прокрался на террасу. Там, стараясь не шуметь, отодвинул засов на ставнях, распахнул их – ему хотелось проснуться пораньше, с первыми лучами солнца.
В платяном шкафу доктора Картера Гарольд выбрал для себя домашний костюм, надел его. Бархатная темно-серая куртка и брюки, а также голубая шелковая рубашка очень украшали его. Гарольд остался доволен своим отражением в зеркале.
На кухне он накачал и разжег примус, разогрел остатки ветчины, пожарил два свежих яйца. С большим удовольствием уничтожил немного пересушенное блюдо. Потом аккуратно зажег огонь в спиртовке, намолол свежего кофе. В серебряной джезве сварил ароматный напиток.
Прихлебывая на ходу терпкий кофе, направился в кабинет сэра Джона Картера. Пальцы, не загрубевшие от каторжной работы, к которой он так и не приступил, буквально блаженствовали, ощущая шелковистость писчей бумаги, гладкость полированного дерева конторки. Гарольд даже не догадывался раньше, что такие, казалось бы, пустяки могут скрашивать быт человека. А если к этому еще прибавить запах недавно напечатанных книг и непрочитанных газет, то можно охмелеть от удовольствия! Он блаженствовал после тюремного убожества и, вместо того чтобы писать отчет, принялся перелистывать «Таймс».
В особняке стояла тишина, лишь снаружи отчаянно кричали обезьяны, ссорясь в ветвях деревьев и деля добытые фрукты. Противными голосами вопили недалеко в ущелье казуары. Голоса динго доносились еле слышно. Конечно, человек привыкает ко многому, но Гарольд не успел привыкнуть к ночным звукам Австралии и всякий раз вздрагивал, когда обезьяны подбирались слишком близко к особняку и начинали свои раздоры и драки из-за объедков и кухонных отбросов.
