– Нет. Твоей вины тут нет. Он был жив и здоров, когда Геспер начал воздействие. Креон добровольно согласился на сеанс, и сначала все шло нормально. А на пятой минуте у него остановилось сердце. Но повторю, твоей вины нет.
– Что ты увидел?
– Излечение от болезни, успех, достижения в спорте.
– Значит, кроме того, что этот дэймос очень силен, он умеет подсовывать картины ложного будущего.
– Его ищут, Мэтт. И найдут.
– Хорошо бы…
Я разорвал соединение. Положил коммуникатор на стол.
– Что случилось? – спросила Хэл с настойчивой тревогой.
– Человек, которого я пытался лечить, погиб вчера.
– Как это произошло?
– Дэймос оставил в его подсознании детонатор, и когда к нему в сон полезли, тот сработал, мозг получил приказ на самоуничтожение.
Девушка отодвинула чашку, уставилась на свой дневник, лежащий поодаль.
– А мы тут сидим, картинки рисуем. Вместо того чтобы этих тварей ловить.
– Хочешь этим заняться?
– Почему бы нет! – Она посмотрела на меня упрямым, смелым, ясным взглядом.
– Продолжай работу. – Я поднялся из-за стола.
– А ты куда?
– Пойду пройдусь.
Я вышел во двор, забрел в самую середину зарослей сныти и сел там. Потом лег, глядя на кусочек неба, виднеющийся между кронами деревьев. За те годы, что меня здесь не было, они подросли еще, и серо-голубой клочок стал меньше.
Интересно, что видел там Феликс? Что представлял или искал? Вспоминал подробности последнего сна, в котором установил ментальный детонатор?
Зеленые стебли и красные соцветия стояли нерушимой стеной вокруг. Ветер легонько трогал их невидимой лапой.
Неподалеку зашуршала трава под решительными шагами. За ними зазвучал хруст стеблей и шелест куртки. Рядом со мной улеглась Хэл, прижалась горячим боком и взяла за руку теплыми пальцами. Ничего не говорила, ни о чем не спрашивала.
Красивая должна быть картина сверху. Две фигуры в алых цветах. Девушка с растрепанными волосами, в короткой юбке и куртке на два размера больше и седой парень в потертых, полинявших джинсах и белой футболке.
– Какого цвета у тебя были волосы раньше? – неожиданно спросила Хэл, словно вместе со мной представляла ту же зарисовку.
– Уже не помню точно. Но, кажется, чуть светлее, чем твои.
Она помолчала, потом пошевелилась, устраиваясь удобнее на жесткой земле.
– А что будет, если использовать вещь, принадлежащую умершему? Через нее можно попасть в мир снов?
– Нет.
Она села и посмотрела на меня, лежащего, сверху.
– Ну а вдруг…
– Мы умираем навсегда, Хэл. Но с людьми остаются наши добрые мысли, слова и хорошие дела.
– Да, я знаю. Но, может быть, этот предмет остается проводником, через который реально попасть в то пространство и что-то исправить, узнать. Как в пустой дом, из которого уехал хозяин.
Я тоже сел и внимательно посмотрел на нее.
– Что такое мир снов, по-твоему?
– Совокупность снов всех живущих? – предположила она.
– Лет триста назад был такой термин – коллективное бессознательное. Нечто нематериальное, невидимое, неощутимое. Оно сформировано мыслями всех людей, всего общества. Состоит из разных потоков и частот. Такое своеобразное облако, окружающее нас всегда. Так вот, мы можем ощущать его более реальным, когда засыпаем. Мастера снов умеют воздействовать на него, гармонизировать. А когда человек умирает, его мозг перестает передавать сигнал… импульс… энергию. И больше не может вместе с остальными живущими формировать это «облако».
– То есть пока люди живы, – задумчиво произнесла Хэл, пригибая к земле стебель ближайшей сныти, – мир снов… облако… коллективное бессознательное существует, но если все умрут – его тоже не станет?
– Именно так. Более того, от наших мыслей зависит то, каким оно будет. Агрессия, злоба и безумие расшатывают его. И оно, в свою очередь, начинает негативно влиять на все человечество.
– Как было во времена твоей юности, – проницательно заметила девушка.
– Да.
– И это все из-за дэймосов?
– Они оказывают очень сильное разрушительное воздействие на мир снов. Приносят туда хаос, который выплескивается в реальность. Также облако раскачивают страдающие расщеплением рассудка, испытывающие боль и уныние – их мысли разрушительны.
– Вот, значит, почему ты бросаешься лечить больных. Чтобы мир снов пребывал в гармонии, а реальность оставалась стабильна?
– Это основная цель всех сновидящих. И людей. Мы все стремимся к гармонии.
– Ну ладно, пойду привнесу немного позитива в облако коллективного бессознательного. – Хэл поднялась, отряхивая юбку.
– Сейчас к тебе присоединюсь.
Она направилась к дому. Маленькая, тонкая фигурка на фоне массивного здания из потемневшего дерева. Я задумчиво смотрел ей вслед до тех пор, пока за ученицей не захлопнулась дверь.
Я десять лет не выходил в мир снов, ни единого раза не прикасался к этому пространству, никогда не беспокоил его. И в мире все было спокойно.
А затем меня с непреодолимой силой потянуло обратно. Вполне возможно, что я почувствовал – с надежным убежищем что-то происходит. И не ошибся – Хэл забралась в мой дом. Случайность? А совпадение ли то, что лишь стоило мне пару раз заглянуть в сон, как тут же начали происходить все эти происшествия. Гибель борца, которому я честно пытался помочь. Крушение сверхнадежного экспресса. Череда странных событий настораживала.
Я поднялся, отряхнул джинсы и вернулся в дом. Хэлена уже убрала на кухне и теперь корпела над своим дневником, время от времени отвлекаясь на карандашные рисунки, добавляя то к одному, то к другому пару штрихов или тени.
Я успел заметить довольно забавный набросок голого растрепанного человека, в панике выскакивающего из ванны, в которой сидели, лежали и плавали толстые, довольные лягушки. Можно было не сомневаться, кому посвящен этот эскиз. Хэл, увидев мою усмешку, быстро сгребла свои художества, спрятала в папку и положила на дно деревянного чемоданчика.
Комментировать увиденное я не стал – за окном раздались шаги, в дверь постучали.
– Я открою! – Хэл вскочила и бросилась к выходу.
Я услышал в коридоре юношеские голоса, несколько бодрых, жизнерадостных возгласов. Ну, можно предположить, что у этих все здоровы и лечить никого не придется.
Или нет?
Хлопнула дверь, и в гостиную вошли двое юношей лет семнадцати. Они старались держаться уверенно, вежливо поздоровались, но их взгляды горели любопытством и нетерпением, как у щенков. А еще была в них настороженность и, пожалуй, тревога. Хэл, с насмешливым интересом разглядывающая эту компанию, устроилась на диване.
