Она кивнула, внимательно слушая.
– Я родился в таком мире и жил четырнадцать лет. Однажды вечером, как всегда, мы с друзьями собрались на своем обычном месте. Нас было четверо…
Я прикрыл глаза, и привычная картинка маленькой темной кухни, девчонки с растрепанными каштановыми волосами, примостившейся на табуретке, как взъерошенный воробей, растаяла, смытая воспоминаниями. Которые сейчас стали гораздо более реальными, чем реальность…
Сегодня нас было всего четверо. Вечерами мы обычно собирались на задворках недостроенного и заброшенного дома, втиснутого между двух жилых высоток. Здесь все еще были свалены бетонные блоки, ящики и груды арматуры. Разбирать этот строительный хлам пока никто не собирался, что было нам на руку.
Тим, самый младший из нашей компании, расхаживал по верхнему ребру плиты, приставленной к пирамиде из цементных колец. Балансировал на самом краю, делая вид, что сейчас упадет, стоял то на одной ноге, то на другой, перепрыгивая по импровизированным ступеням. Его силуэт на фоне черного вечернего неба, затянутого дождевыми тучами, смотрелся странновато. Из-за густых кудрявых волос, торчащих во все стороны, голова казалась непомерно большой по сравнению с худым телом. Тощая фигура двигалась не останавливаясь, словно кто-то невидимый дергал ее за веревочки.
Мы с ним жили в одной комнате социального общежития. Вместе с еще шестью такими же подростками, оставшимися без родителей. Только Тим до сих пор верил, что его родственники просто потеряли его, а теперь ищут и найдут рано или поздно. Поэтому постоянно носил жетон с опознавательным чипом на цепочке, не расставаясь с ним. Чтобы предъявить семье и у них не возникло сомнений в том, что он их сын.
Власис сидел на трех ящиках, поставленных один на другой, болтал ногами в растоптанных кроссовках и точил старый, сломанный нож о край плиты. Его светлые волосы выбивались из-под черной вязаной лыжной шапки, которую он не снимал ни днем ни ночью. Мылся и спал, похоже, тоже в ней. Загорелое лицо с тонкими чертами казалось замкнутым и равнодушным. Но я знал, что это не так.
Зенон, самый старший из нас, стоял, прислонившись плечом к цементным кольцам, по которым гулял Тим, и смотрел в пустоту перед собой. Его профиль с крупноватым носом и тонкими губами выглядел рассеянным и задумчивым. Сколько я его знал, он всегда нуждался в опоре – подпирал стену или дерево, а если рядом не было ничего прямостоящего, садился, причем не важно куда. Его движения были неуверенны, словно он двигался, с трудом преодолевая земное притяжение, и, лишь оказываясь на высоте, становился стремительным, легким и быстрым.
Где-то я читал о птицах, которые не умели ходить по земле и могли только летать. Зенон иногда представлялся мне такой изломанной птицей, которую заставили спуститься с неба.
Я устроился на каменном блоке, под навесом, который образовывал выступ еще одной плиты, положенной сверху. Сюда не задувал ветер, не попадал свет от фонарей, а также взгляды остальных. Здесь я мог наблюдать за всеми и показываться им только по своему желанию.
Наша компания молчала, за прошедшие полчаса никто не произнес ни слова. Только скрежетал ножом по камню Власис, и шлепал кроссовками по камням Тим наверху. Еще слышался далекий ровный гул шоссе за домами, иногда лаяла собака в соседнем дворе, или раздавались приглушенные голоса.
Пятый «друг» – Янс – появился из темноты подворотни через сорок минут нашего мрачного молчания. Высокий, крепкий, стриженный так коротко, что сквозь «ежик» на его голове просвечивала кожа. Круглая физиономия с широким носом, массивной челюстью и покатым лбом с первого взгляда казалась добродушнейшей. А вечная улыбка, как будто приклеенная к его красным губам, слегка отвлекала от темных глаз – холодных и расчетливых, впрочем, их выражения почти никто не замечал.
Мне он не нравился, но вызывал острое любопытство. Как опасный хищник, который прикидывается кротким зверьком.
– Привет руферам! – (еще он иногда называл нас крышеры, крышнеры…) сказал он весело, приближаясь к нашей угрюмой компании.
Тим с верхотуры ответил коротким кивком, Власис надвинул ниже на лоб замызганную шапку, задумчивый Зенон молча посмотрел в его сторону. Я в своем убежище не пошевелился.
– Чего такой кислый вид? – спросил Янс, оглядывая всех по очереди.
Чтобы разглядеть Тима, балансирующего на краю плиты, ему пришлось задрать голову, и я увидел шрам на его шее – тонкую белую линию.
– Фил разбился, – холодно ответил Зенон, прислоняясь к камню другим плечом, – вчера.
– Где? Как? – тут же прищурился наш старший друг.
– Лазил на высотку – «печатную машинку», это не наш район, говорят, местные измазали трубы солидолом. И он сорвался. – Власис с размаху вогнал наточенный нож в доску и снова потянулся к своей шапке.
– Значит, сам виноват. Нечего было туда соваться, – сделал вывод Янс и, как показалось мне, расслабился. – Ладно, хватит ныть. Вы-то живы. А я здесь по делу. Кто из вас лучше всех лазит?
– Мэтт. – Зенон, не оглядываясь, указал большим пальцем поверх плеча в сторону моего укрытия.
– Почему это Мэтт?! – тут же возмутился Тим и в два прыжка спустился на землю. – Я быстрее, и ловчее, и…
– Голова у тебя как одуван, с крыши сдует. – Янс отвесил ему необидный щелбан, заставляя замолчать, и окликнул меня: – Давай отойдем. Поговорим.
Я выбрался из-под навеса плит и пошел следом за ним. Остальная троица проводила нас настороженными взглядами.
Погода портилась, начал накрапывать мелкий дождь. Он касался моих волос, лица и открытой шеи быстрыми ударами мокрых лапок. Ветер задувал в рукава куртки.
Как только мы отошли в сторону, подальше от остальных, в темную, пустую подворотню, Янс спросил:
– Отель «Элизиум» знаешь?
– Конечно.
– Надо забраться на тридцать седьмой этаж. Центральное окно.
– Зачем?
– Там остановился один человек. Он без спроса взял у моего друга важную вещь. Ее необходимо вернуть.
– Какую вещь?
– Не твоего ума дело, – ответил он резко и тут же смягчил тон, снисходя до объяснения, туманного впрочем: – Нужную. Если поможешь вернуть, мой друг хорошо заплатит.
– Как я попаду внутрь?
– С помощью этого. – Он подал мне прозрачный пакет, в котором лежала плоская универсальная отмычка. – Откроешь окно, войдешь. Возьмешь вещь. Она должна быть в ящике стола. Он тоже заперт, но ты отопрешь его этим же. Все понял?
– Хозяин не явится?
– Нет. Он в это время сидит в баре. Почти до утра. Еще вопросы?
– Когда нужно идти?
– Сейчас. И ведь ты помнишь, сделаешь все как надо – получишь хорошие деньги. – Янс все еще улыбался, но его глаза сверлили меня как два стальных бура, еще немного и искры полетят. – А сотворишь глупость – пеняй на себя, я предупреждал.
