Хэртлинг закрыл за собой дверь, снова вернувшись к своим бумагам и файлам. Рапорты. Списки. Заявки. Аналитические записки. Полноценные доклады на много страниц каждый. «Особые мнения». Из штабов отдельных бригад, из штабов дивизий. Материалы космической и инструментальной разведки. Силовой разведки. Агентурной разведки. Выжимки из протоколов допросов отдельных пленных и анализ полученных показаний. Сейчас, когда таких рапортов и страничных докладов в соответствующей папке памяти электронного планшета накопилось уже много, — вот сейчас уже напрашивается не просто подсчет. А выводы. Опять же делаемые не на фоне некой абстрактной вводной, а на фоне все того же доминирующего сейчас в его мыслях и в мыслях людей его штаба тезиса: ох, не все так просто. Русские явно что-то имеют в виду тем, что они сдали столицу и Санкт-Петербург, два своих главных города в европейской части страны. Тем, что не пошли на единственный, кроме применения ОМП, шаг, по-настоящему гарантирующий им равные возможности в бою. Не сделали ставку на массовые, настоящие уличные бои: дом за домом, квартал за кварталом. Где исход каждого такого боя будет определяться уже не стандартным набором факторов. Не только превосходством в боевой подготовке, технике всего спектра, средствах разведки, а и числом, способностью пойти в «банзай-атаку». Везением, наконец. Если бы Москву стали оборонять несколько дивизий, готовых к уличным боям и даже жаждущих их… 70 лет назад это сработало в Сталинграде и Воронеже, где русские реально перемололи силы врага многомесячными ближними боями, где превосходство вермахта и Люфтваффе в тактике, в технике не было реализовано никак… На это не пошел бы он сам, даже не собирался: Москву и Санкт-Петербург в такой ситуации ждали совсем другие варианты развития военной ситуации. Но почему на это не пошли русские?
Оставив той же Москве свою «Особую дивизию» — Отдельную мотострелковую особого назначения Внутренних войск МВД, — а с ней потрепанную Кантемировскую танковую и без вести со вчерашнего дня пропавшую со всех его карт 2-ю гвардейскую мотострелковую Таманскую… Добавив к ним все собранное с пути от границы и досюда, всех уцелевших окруженцев, полицейских, вооруженных гражданских добровольцев… С этим всем они могли рассчитывать на то, что его 1-я бронетанковая и 82-я воздушно-десантная остановятся на их пороге. Дав им время для чего-то, в первую очередь для совершенно бесполезных, но по привычке подающих надежду политических мер. Завывающих, панических обращений к международной общественности, к ООН, к папе римскому, к кому угодно. К подогреванию антивоенных настроений на чужой территории. К тотальной мобилизации на еще сохраняемых за собой территориях: в конце концов, в одной только Москве при желании можно было поставить под ружье полмиллиона человек. Четверть из которых искренне ненавидят демократию и конкретно США как «проводника демократии» во всем мире. Скольких они сумели мобилизовать в сбывшейся реальности, учитывая то, что их политическая система уже рухнула? В чем смысл того, что в самой Москве работают не «Т-80» и БМП-2, а «живые цепочки» и «живые щиты», составленные из гражданских людей. Несмело выходящих навстречу «Брэдли» и «Абрамсам», с полными ужаса и непонимания глазами, с антивоенными транспарантами в руках? Нет, русские тянут время. Они дерутся не в полную силу. Пока. Почему-то. По причине, которая ему неясна, и это заставляет быть осторожным. Зачем они так поступают? Какой видят от этого прок?
Русские столько дней пятились от границы к своей драгоценной Москве, то и дело нанося жесткие короткие контрудары. Можно было не сомневаться, что они планировали драться. Они платили за отход, и платили недешево. Но одновременно заставляли платить его, то ровно столько, сколько он и его страна готовы были платить, то чуть меньше, а то неожиданно резко дороже. Причем так резко дороже, что это почти не укладывалось в голове, хотя он был готов ко многому и видел в жизни уже очень многое. Служивший и воюющий уже почти сорок лет подряд Марк Филипп Хэртлинг не верил в то, что первый этап операции закончен даже здесь, на центральном направлении. Он не верил даже в то, что русская «Особая дивизия», которая бывшая «имени Дзержинского», разгромлена. Он не любил слово «элитная», но это было действительно первоклассное соединение, дефицит тяжелой техники в штатах которой объяснялся ее специализацией. И компенсировался сработанностью и обширным боевым опытом ее офицеров. Можно было опасаться того, что дивизия не разгромлена, а перешла к иной тактике, тактике групп. Которая может к завтрашнему или даже сегодняшнему дню оказаться в этих конкретных обстоятельствах работающей лучше, чем традиционный конек русских, «общевойсковой бой». Не верил он и в то, что полностью разгромлена 4-я гвардейская дивизия, шире известная как Кантемировская. Сверкавшая золотом и лязгавшая железом на каждом русском параде. Нет сомнений в том, что она понесла тяжелые потери. Но она сумела отойти от Ржева в относительном порядке, с частью тяжелой техники, в том числе столь драгоценной для русских мобильной артиллерии. И уже следующие сутки подтвердили, что исходные цифры в отношении уничтоженной бронетехники дивизии оказались резко завышены. У русских было втрое больше надувных танков и бронемашин, чем настоящих, и это было бы даже смешно, если бы было хотя бы чуточку менее серьезно. Габаритный макет такого «танка» или как бы БМП-2 изготовлялся из синтетического материала, который в диапазоне частот систем наведения управляемого оружия создавал полную иллюзию массивной бронированной машины. У некоторых был собственный компрессор, который не просто поддувал воздух, сохраняя силуэт цели, но и подогревал макет в районе несуществующего «двигателя». Учитывая то, что сейчас был самый конец самого холодного марта на его памяти, это тоже срабатывало, давая картину, полностью совпадающую в ИК-диапазоне с тем, что заложили в прицельную систему конструкторы и программисты. Стоило это, наверное, буквально пару рублей.
Он встал из своего кресла, в котором еще несколько дней назад сидел какой-то местный чиновник. Сбоку на кресле, прямо из шва между полотнищами мягкой кожи торчал вшитый в него узкий белый ярлычок с эмблемой и логотипом «JAGUAR». Ничего себе, как русские чиновники любят комфорт! Такого кресла не было даже у него в «домашнем» рабочем кабинете, а ведь он был совсем не бедным человеком. Интересно, будет ли какой-нибудь яйцеголовый умник, любитель и знаток статистики, проводить корреляции, строить графики: «Обратная зависимость числа боеготовых истребителей в строевых частях русских ВВС и стоимости оснащения мебелью и настенными плазменными панелями кабинетов государственных чиновников среднего звена на территории бывшей России»? Или не будет, потому что ему все равно не дадут это опубликовать в «Journal of Human Behavior in the Social Environment», а больше никому это не интересно…
Осторожный стук в дверь.
— Да?
— Генерал-лейтенант, сэр?
— Уже?
— Да, сэр.
— Пусть войдут.
— Охрана, сэр?
Он посмотрел на майора как на идиота. Из-за этих ребят, которые один за другим начали заходить в его кабинет, у них у всех будет много проблем. И из-за других, таких же, как эти. Но он уже намекнул майору, что здесь нет чужих, и тогда он сделал вид, что понял. Судя по всему, штаба батальона для него будет много. А роту он угробит, потому что давно никем не командовал по-настоящему. А Россия — не то место, где можно с комфортом учиться воевать, если пока не умеешь. Референт… Вернуть чернокожую Вильму, которая не делает ошибок и стенографирует, как автомат, а этот пусть носит за ней папки.
