– Мне есть с чем сравнивать. Я помню его прежние работы. Небо и земля.
– А Бек чувствует, что его жизнь наконец-то стала упорядоченной. Он достиг согласия с самим собой. По этой же причине девяносто восемь процентов жителей нашей страны не могут шагу ступить без Люкса. С ним жизнь заметно облегчается.
– Ты никак защищаешь Люкса? – удивилась я.
– Ни в коем случае. Просто объясняю, почему парень-бунтарь так привязался к золотистой игрушке.
Я мотнула головой, и шлем ударил по вискам.
– А я думаю, с Беком что-то произошло. Или происходит. И не только с ним.
– Например? – спросил Норт, заводя мотор.
– Пока не знаю. – Я села сзади и ухватилась за Норта. – Возможно, Гриффин хотел сказать об этом в своей речи. Перед тем как уйти, он обронил странную фразу. Сейчас вспомню… «Мне надо кое о чем сказать, пока это не зашло дальше, чем уже успело зайти».
– Его вообще понесло куда-то в сторону. А потом – бессвязные слова и… все остальное.
– Тебя ничего не удивляет? Какие-то уж очень странные совпадения.
Мы еще не тронулись с места, поэтому Норт повернулся ко мне:
– Так ты думаешь, вся эта история с Гриффином не просто несчастный случай?
– Я думаю, что мы очень многого не знаем.
Я вошла в библиотеку за десять минут до закрытия. Мой «Джемини» лежал там, где я его оставила: под диванной подушкой в одном из читальных залов второго этажа. Пока нас не было, программа Норта внесла два незначительных изменения в мой статус и поставила в нескольких местах банальное «мне нравится». Форум практически не интересовался моей персоной. Надеюсь, что и администрация Тэдема – тоже, если только Гриффин не проговорился Тарсус о моем присутствии на встрече или, хуже того, если она сама меня там не видела. Но сейчас я могла лишь гадать. Если что-то и было, об этом я узнаю позже.
Возвращаясь к себе, я позвонила отцу. В Сиэтле было на три часа меньше, а они с Кари рано не ложились. Унисмарт отца ответил на втором сигнале.
– Привет, папа, – произнесла я срывающимся голосом.
– Доченька, у тебя что-то случилось?
У меня хлынули слезы. Он даже не догадывается! Думает, у меня неприятности с учебой или что-то в этом роде. Нет, папа, который на самом деле не мой папа, все гораздо серьезнее. Такого ты себе и представить не мог.
– Это касается… мамы, – начала я.
– Я тебя слушаю, – медленно, сдержанным тоном ответил он.
Послышался звук открываемой двери. Скорее всего, он вышел на заднее крылечко. Совсем маленькое, где едва помещался его угольный мангал для барбекю.
Я решила начать сразу.
– Мама… В общем, когда вы поженились, она уже была беременна.
Отец вздохнул:
– Дорогая, я это знаю.
– Тогда получается, что ты… ты не мой отец.
Он молчал. Я остановилась и крепко зажмурила глаза, приготовившись услышать слова, полные боли.
– И это я знаю. – Его голос звучал тяжело и глухо.
– Знаешь? – переспросила я.
– Да, дорогая. Знаю уже больше семнадцати лет, – грустно ответил он. – Понимаешь, Рори, мы с твоей мамой… мы не были настоящей супружеской парой. В наших отношениях не было ничего романтического. Твоя мама… Она любила кого-то другого. Но это никогда не влияло и не влияет на мою любовь к тебе. Рори, девочка, я всегда любил и буду тебя любить. Я был и останусь твоим отцом. И для меня не важно, моя ты дочь по рождению или нет. – У него дрогнул голос.
Я едва сдерживалась, чтобы не разреветься.
– Пап, я тоже тебя люблю, – прошептала я. – Очень люблю.
– Хочешь, я прилечу к тебе? – предложил он. – Я бы смог…
– Не надо. Со мной все нормально.
Самолет из Сиэтла в Бостон стоил дорого, а деньги им с Кари доставались нелегко. Похоже, мы с Нортом начали до чего-то докапываться, и присутствие моего отца могло нам помешать.
– Пап, пойми: у меня тут очень напряженная учебная программа. И задают много. Мы бы с тобой виделись урывками. Что это за общение?
– Ну если ты так считаешь, – неуверенно произнес он. – Ты сейчас скажешь, что уже взрослая. Но я-то представляю, как тебе тяжело, когда все надо решать самой.
В этом он был прав. Моя мать умерла давным-давно, мой биологический отец лежал в коме, мой друг детства превратился в придаток к Люксу, моя соседка по комнате исчезла неизвестно куда, а мой фактический отец и мачеха находились в трех тысячах миль от меня. Я ощущала себя оранжевым буем, качающимся на океанских волнах. Но буи хоть крепятся канатами к якорям. У меня якоря не было.
Ты не одинока, – услышала я шепот.
Голос был прав. Я не одинока. У меня есть Норт.
– Пап?
– Да, дорогая.
– А ты знаешь… кто он?
Не могла я произнести слов «мой настоящий отец». Этот человек меня вырастил. Я решила пока не рассказывать ему о Гриффине. Может быть, потом. Но ни в коем случае не сейчас.
– Нет, дорогая, не знаю. Твоя мама не хотела мне говорить. Она считала: будет лучше, если я не узнаю, кто он. Даже не лучше, а безопаснее. Так она мне сказала.
К этому времени я дошла до комнаты и открыла дверь. Внутри было тепло, но мне вдруг стало очень холодно.
– Безопаснее… почему?
– Я не знаю. Твоя мама так сказала. Она даже поставила мне условие: ни в коем случае не пытаться узнавать имя этого человека. И еще она взяла с меня обещание: никогда не говорить тебе, что ты не моя дочь.
– Почему? Чего мама боялась?
На самом деле я подразумевала «кого».
– Этот вопрос, дорогая, я потом задавал себе миллион раз. Но твоя мама молчала. Единственное ее объяснение было совсем кратким. Она считала, что ее жизнь находится в опасности и твоя – тоже. Поэтому мне нужно на ней жениться, а если с ней что-то произойдет – растить тебя. И ни в коем случае не говорить тебе, что я не твой отец. Только если ты сама узнаешь и спросишь.
В то время моему отцу – я все-таки привыкла называть его отцом – было столько же, сколько сейчас Норту. Неужели восемнадцатилетний парень был способен так серьезно и с пониманием отнестись ко всему?
– И ты на все ее просьбы и требования отвечал «да»?
– Для Авианы я был всего лишь другом детства. Но я по-настоящему ее любил и ради нее был готов на все. – Голос отца снова дрогнул. – И потом, она предлагала то, о чем я всегда мечтал. Быть рядом с ней. Я думал, у нас впереди целая жизнь. Я и представить не мог, что она…
Он не мог произнести вслух «она умрет». Не верил в это. Но она умерла, через считаные часы после моего рождения.
Мама считала, что ее жизнь в опасности, и через девять месяцев ее опасения подтвердились.
