Тэдемская инициатива. Это название я встречала впервые, однако знак дерева намекал на возможную связь с моей школой. Я кликнула по ссылке.
Тэдемская инициатива – основанная в 1805 году частная структура, под управлением которой находится фонд Тэдемской академии, составляющий около двух миллиардов долларов. Данной структуре принадлежат также обширные земельные владения в западной части штата Массачусетс, Энфилдское водохранилище и контрольный пакет акций корпорации «Гнозис инкорпорейтед».
Я быстро переварила прочитанное. Итак, частная структура, распоряжавшаяся финансами Тэдема и владеющая контрольным пакетом акций «Гнозиса». Как же я раньше ничего о ней не знала? Теперь понятно, почему весь кампус и учебные классы оборудованы новейшими разработками «Гнозиса». И доктор Тарсус наверняка входит в совет директоров корпорации. Работа имитационных моделей на наших практикумах в значительной степени напоминала Люкса. Вот только зачем им водохранилище? Ведь и оно, и дамба стоили немалых денег.
Мне было никак не отклеиться от этого водохранилища. Я вернулась к статье о нем.
Максимальная вместимость водохранилища составляет два миллиона кубических метров воды.
Я прикинула: в одной кубической миле воды должны содержаться миллиарды кубических метров. Производить такие подсчеты в уме трудновато, но даже если считать очень грубо, у меня получалось, что бывшие каменоломни могли бы вместить куда больше воды, чем два миллиона кубометров. Почему же владельцы Энфилда не сделали водохранилище более вместительным?
Я перешла на статью об Энфилдских каменоломнях и просмотрела ее по диагонали, ища подсказки. Их не было. Тогда я стала читать о давней аварии.
Целых восемь дней спасатели поддерживали связь с запертыми под каменной толщей горняками с помощью шестидюймовых штреков, пробуренных на глубину четверть мили. Пища, вода и все необходимое поступали к горнякам, упакованные в узкие, остроконечные пакеты, называемые голубями. Их опускали в штреки. Постепенно удалось поднять на поверхность всех горняков. Для этого пришлось пробурить еще один штрек диаметром восемнадцать дюймов, выведя его чуть поодаль от того места, где находились горняки. Подъем спасаемых осуществлялся с помощью системы веревок и блоков. После этой аварии каменоломни были закрыты.
Я вышла из Паноптикона, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Я думала о горняках, представляя, чту пришлось им пережить в каменном плену. Должно быть, меня укачало, и я заснула и проспала до самого Кембриджа. Там Норт меня растолкал и вытащил из вагона.
Кабинет доктора Хильдебранд находился в гарвардском кампусе, в здании Уильям-Джеймс-Холла. Я опасалась, что у входа в кампус нас могут задержать. Однако никто и не подумал спросить у нас документы. Здание мы нашли довольно легко. И все равно я чувствовала себя шпионкой.
– Наш план: ты ведешь себя так, словно не сомневаешься в диагнозе, который поставила эта тетка. Поняла? – шептал мне Норт, пока лифт поднимался на шестой этаж. – То есть ты целиком признаёшь все, что написано в карточке твоей матери.
– Я скажу ей, что мамина болезнь пробудила во мне интерес к психологии. А поскольку доктор Хильдебранд когда-то осматривала маму, мне захотелось стажироваться у нее. Если она действительно писала эти отчеты, ей придется сделать вид, что мама неоднократно бывала у нее на приеме.
– А кто в этой истории я? – спросил Норт.
– Мой парень, – улыбнувшись, ответила я. – Мне уже семнадцатый год. Ничего удивительного, что я взяла тебя с собой.
Мы постучались в дверь.
– Входите! – послышался женский голос.
Я осторожно повернула ручку, и мы вошли.
Кабинет оказался довольно тесным. За столом сидела женщина. Глаза ее были скрыты за стеклами старых очков в черепаховой оправе. На плечи ниспадали огненно-рыжие волосы. Такие волосы выглядели бы просто очаровательно у девчонки моего возраста. Но Кристин Хильдебранд была лет на пятьдесят меня старше, да и вес ее раза в два превышал мой. Я бы не назвала ее внешность отталкивающей. В этой женщине было что-то… несуразное. Даже в той позе, в какой она сидела, согнувшись над дешевым металлическим столом. Рядом лежал унисмарт старой модели. Нераскрытая коробка с «Джемини голд» стояла на полке у нее за спиной.
– Чем могу помочь? – спросила она, вглядываясь в нас сквозь толстые стекла очков. – Что-то мне не припомнить ваши лица. Вы – мои студенты?
– Нет… – сказала я, осторожно проходя внутрь. – Но вы… Возможно, вы лечили мою маму.
– Да? – Доктор Хильдебранд сдвинула очки на лоб. – Назовите ее имя.
– Авиана Джекобс, – ответила я. – В две тысячи тринадцатом году она училась в Тэдемской академии. Скорее всего, вы лечили ее в школьной клинике. Это было где-то в апреле того года.
– Ошибаетесь, – уверенным тоном возразила доктор Хильдебранд. – В Тэдеме я никого не лечила. Я занималась исследовательской работой. Мне помогала одна из учениц, но ее звали не Авиана.
– Вы уверены, что не лечили и даже не осматривали мою маму? Она страдала акратической паракузией.
Глаза доктора Хильдебранд тут же вперились в меня.
– А у вас тоже есть симптомы?
Такого вопроса я никак не ожидала. Я посмотрела на потолок, затем в пол:
– У меня? Нет.
– Тогда зачем вы пришли?
Она не сердилась. В карих глазах читалось откровенное любопытство.
Я запнулась. Легенда об интересе к психологии уже готова была сорваться с моих губ, но что-то меня останавливало.
Скажи ей правду, – посоветовал голос.
Я закусила губу. Правду? Я знала лишь крохи правды.
– Где-то месяц назад я нашла мамину историю болезни, – начала я. – И там увидела результаты нескольких осмотров, подписанных доктором К. Хильдебранд. Осмотры проводились в клинике Тэдемской академии. Это были психиатрические освидетельствования. У моей мамы выявили синдром акратической паракузии и рекомендовали поместить ее в лечебницу закрытого типа. – Кристин удивленно посмотрела на меня. Я шумно вдохнула и продолжила: – Но я сомневаюсь, что у моей мамы был САП. Я думаю, результаты осмотров просто подделали.
– Могу вам сразу сказать, что я подобных документов не подписывала. Когда, вы сказали, это было?
– В апреле тринадцатого года.
– Тогда я знаю ответ на ваш вопрос. Я хорошо запомнила весну того года. Мой компьютер подвергся хакерской атаке. – Она пожала плечами. – Тот, кто это сделал, мог поместить и фальшивые отчеты об осмотрах вашей матери. А почему и зачем – этого, увы, я сказать вам не могу, поскольку сама не знаю.
– У вас есть какие-нибудь догадки о причинах взлома вашего компьютера? – спросил Норт.
– Есть, – без колебаний ответила доктор Хильдебранд. – Той весной я участвовала в экспериментах, которые без преувеличения могу назвать поворотным пунктом в нашей сфере знаний. Кому-то понадобилось, чтобы научный мир не увидел моих публикаций. Путем взлома эти люди получили доступ к результатам моих исследований, исказили их и все обставили так, будто эту стряпню писала я сама и она-то как раз и является моими отчетами.
