– Зависит от указаний сверху. Может, мы напугали нашего подопечного так, что он теперь не будет совать нос в дела, которые его не касаются?
– А он совал?
– Наверное. Когда человек мирно живет на своем стойбище и пасет овец, кому он может мешать? Кто захочет его убить?
Хонгр усмотрел в словах Минтимера двойной намек. Да, он сам пас овец, но сказать, что он никуда не совал нос, никак нельзя. Более того, коготок у него уже увяз – не столько из-за дел с Минтимером, сколько из-за общения с Лилией и теми, кого она представляла или, точнее, с кем зналась.
– Сам ты не хочешь заняться сельским хозяйством? – поинтересовался Хонгр. – Можно капусту разводить, а еще лучше – клубнику или помидоры.
– Нет, спасибо, – вежливо поблагодарил Минтимер. – Я человек городской, меня поля да степи смущают, а в теплице вообще дышать тяжело и дрожать там начинаю сразу. Фобия, наверное.
– Фобия теплиц? Ни разу не слышал.
– Ну да. Там прицел запотевает, солнце в стеклах бликует, а цели в зеркалах отражаются. Трудно работать в теплице.
Коммуникатор Хонгра завибрировал. Коснувшись сенсора подтверждения, революционер уставился в мини-экран, – Минтимеру незачем было глядеть, кто на связи, поэтому большой голоэкран Хонгр активировать не стал. Однако и маленький экран остался темным. Нежный женский голос едва слышно прошептал:
– Выйди в вирт. Коммуникатор ненадежен.
Лилия? Не понять… В чем принципиальная разница между разговором при помощи коммуникатора и выходом в вирт, Хонгр не видел. Скорее всего, в вирте действуют другие протоколы связи, которые более успешно шифруются и меньше проверяются, чем прямые линии коммуникаторов.
Выудив из рюкзака обруч, Хонгр собирался водрузить его на голову, когда Минтимер спросил:
– Зачем ты пользуешься этой дрянью?
– Ты вроде бы тоже регулярно ныряешь в вирт.
– Но не с помощью ментоизлучателя. Почему бы тебе не завести нормальные имплантаты, интегрированные с нервными окончаниями? Прямое воздействие на мозг – опасная штука.
– Не знаю, почему сразу мне имплантаты не поставили. А сейчас я вроде как на нелегальном положении. Не до операций.
– Ментоизлучатели ненадежны, – заявил Минтимер. – Они подавляют мозговую активность. Однажды ты можешь надеть такой обруч и не снять его. Особенно если вокруг никого нет. Думаешь, почему он такой массивный? Чтобы сразу было видно человека, который им пользуется. В имплантатах всегда есть система блокировки, а эта техника ненадежна. Блокиратор легко отключить.
– Угу, – кивнул Хонгр.
Минтимер был прав. Стоило помнить и о том, как ему достался ментообруч. Он может оказаться миной замедленного действия. Нужно, по крайней мере, приобрести такой же, а не пользоваться этим. Возможно, тут давно сделана перепрошивка, причем без ведома Лилии.
Взяв коммуникатор, Хонгр одним нажатием на сенсор ввел стандартное текстовое сообщение:
– Свяжусь с вами позже.
Если будет что-то срочное, Лилия может послать «телеграмму» – обычное текстовое сообщение. А если она хочет пообщаться в вирте с эффектом присутствия, то сейчас не до нежностей. Дома, всё дома.
– Девушка? – как-то странно улыбнулся Минтимер.
– Да, – ответил Хонгр.
– Чужая?
Революционер подивился проницательности соратника, но ответил:
– Отчего же чужая? Моя.
– А… Ну-ну.
Машина выскочила на ровный участок дороги рядом с пропастью. Борясь с искушением открыть дверцу и выпихнуть туда всезнающего Минтимера – все равно ведь воскресят, – Хонгр размахнулся и швырнул в пропасть ментальный обруч.
– Спасибо, – поблагодарил он соратника. – Осторожность никогда не повредит.
Изумление, отразившееся на лице татарина, оказалось хорошей наградой для Хонгра.
* * *
Фея по-настоящему окрылила меня. Так вдохновить мужчину может только женщина – наша половина, наша противоположность, человек, к которому нас всегда будет тянуть и который всегда останется для нас загадкой. Девушка заставила меня поверить, что я нужен и полезен. Какое же полупризрачное, созерцательное состояние овладело мной в двадцать четвертом веке! Несомненно, я нуждался в такой встряске!
Тем больший шок я испытал, вновь очнувшись в лаборатории восстановительного центра – на несмятых простынях, в одиночестве, лишь со своими мыслями и памятью.
– Что это было? – спросил я, ни к кому отдельно не обращаясь.
– Понравилось? – мурлыкнула Моргана голосом девушки из моего сна.
– Ты?!
– Кто же еще?
Ответить мне было нечего. Не так давно я не захотел заниматься виртуальным сексом с очень симпатичной мне девушкой – и вот теперь сделал это с компьютерной программой. К тому же не с простой программой, а мощнейшим искусственным интеллектом, который играет мной, использует для своих целей.
– Эй, Даниил! – прервала затянувшееся молчание Моргана. – Ты что, обиделся?
– Обиделся – не совсем верное слово. Я удручен.
– И ты смеешь говоришь такое женщине, после того как соблазнил ее? Можно сказать, обесчестил?
– Издеваешься?
– Нет. Я полагала, ты джентльмен.
– В каком смысле?
– В том, что удовлетворить женский каприз для тебя естественно. И ты не будешь вспоминать о том, что было, хватаясь за голову, как истеричная гимназистка, и уж тем более не станешь упрекать меня.
– Я не упрекаю. Пытаюсь понять.
– Что именно?
– Зачем ты так поступила.
– Мне захотелось.
– Не верю. У существа с таким уровнем интеллекта не может быть столь простых, более того, плотских желаний.
– Секс – не только торжество плоти. Не хочешь же ты сказать, что сознание твое полностью отключается, когда ты остаешься наедине с красивой девушкой?
– Ты уводишь разговор в сторону. Зачем ты поставила меня в такое положение?
– А почему нет? Я ведь тебя не заставляла.
– Но ты не дала понять, кто ты. Где мы.
– Есть разница?
– Есть.
– Ты не слишком-то вежлив.
– Я это уже слышал. Да, в данной ситуации я веду себя не как джентльмен. Но и ты ведь не женщина. – Мне стоило большого труда произнести эти слова, но я смог.
– Ошибаешься. Я не просто женщина, а идеальная женщина. Воплощение женственности. Ведь я знаю стольких женщин и стольких мужчин…
– И сейчас захотела узнать меня. Точнее, познать. Верно?
– Что же такого я обнаружила, чего не знала прежде? Ты помнишь, что мне доступна практически вся твоя память? – возмущенно проговорила Моргана. Ох уж это возмущение! У меня ведь складывается ощущение, что я беседую с настоящей женщиной, – скажем, по телефону. Более того, с близкой мне и имеющей на меня определенные права женщиной…
