Сопровождавший меня мальчик с пистолетом и в трусах, которые вздыбились от нахлынувшего желания, заорал:
— Володька! Смотри, кто к нам пришел!
Володьке некогда было глазеть в мою сторону. Он пытался поймать оргазм, который безнадежно тонул в парах алкоголя.
Красноглазый заржал с оттенком вожделения в голосе и схватил меня пятерней за попку.
— Давай сначала выпьем, а потом…
Я не дала возможности товарищу огласить всю программу действий на эту ночь, двинула ему пяткой прямо по выпирающему из трусов бугорку и выхватила пистолет из его пальцев. Стриптизер выдавил из себя звук «ы» неправильной артикуляции и рухнул на ковер.
В это время девица взвизгнула, мышцы ее живота затряслись и стали сокращаться со скоростью два рывка в секунду. Она успела словить оргазм до того, как я направила на Абузярова пистолет, принадлежавший его дружку.
— Быстро! На пол!
И только в этот момент совокупляющиеся поняли, что произошло!
Девица сняла себя со штыря, который мгновенно потерял свою форму, как подтаявшее мороженое на палочке, и завизжала, прикрыв свою грудь ладонями с красными, как тряпка матадора, ногтями.
Абузяров рухнул на пол, показав волосатую спину, а девица бросилась было прочь из комнаты.
— Куда?! — рявкнула я. — А ну, назад!
Девица продолжала визжать, прикрывая соски, Абузяров же, повернув голову в мою сторону, пытался понять, что происходит.
Я приставила пистолет к голове уголовника.
— Где деньги?
— Какие? — Язык Абузярова заплетался.
— Деньги Пономаренко, которые ты взял после того, как убил его!
Голый мужик замотал головой:
— Ничего не знаю! Какие деньги? Кого убил? Убери ствол, дура!
За «дуру» он получил рукояткой по затылку. Несильно, чтобы не отключился.
— Говори, где деньги! Быстро колись!
Не слишком ли рьяно я за него взялась?
Девица продолжала орать, разливая ведрами слезы. Я прикрикнула на нее:
— Заткнись, дура, пристрелю!
Это подействовало.
Я подобрала с пола ворох скомканной женской одежды и бросила его красотке, у которой дрожали губы.
— Уходи…
Девица обнажила верхние зубы, все в желтых коронках, и зашипела, скривившись, как обиженный ребенок:
— Не подходи ко мне!..
— Убирайся!
Та вскочила и кинулась прочь из комнаты, сверкая голыми ягодицами.
Абузяров все еще лежал лицом вниз и яростно пыхтел, перемежая звуки паровоза с истерическими воплями:
— Ты кто такая?! Что хочешь?
— Деньги!
— Какие деньги, я тебе ничего не должен!
— Должен. Молчи, а то убью.
Я слишком увлеклась общением с голым уголовником и совершенно упустила тот момент, когда красноглазый окончательно пришел в себя. Я узнала об этом только тогда, когда почувствовала, что в мою шею уперся кончик бандитского ножа, а пистолет перекочевал из моей руки в чужую.
— Стой смирно, сука! Тогда убью не сразу.
Пришлось подчиниться. Судя по всему, ребята протрезвели и сейчас начнется другой разговор, который может закончиться отнюдь не в мою пользу.
Вот вам и предсказание о моих истинных друзьях, которое…
…начало сбываться!
Раздался такой жуткий грохот, какой мог устроить только Годзилла. Мой заплечный собеседник почему-то рухнул на пол, в комнате снова появилась орущая благим матом девица, запахло кожей и обувным кремом.
Меня подхватили за руки и вызволили из неудобного полусогнутого положения, не забыв осведомиться:
— Все в порядке?
Я увидела здоровенных парней в камуфлированной форме и с автоматами «АКС». Командовал парадом не кто иной, как Расторгуев.
— Однако, Татьяна Александровна, признайся, мы подоспели вовремя. Этот гад мог тебе шею прострелить. Навылет.
Я давно уже перестала удивляться чему-либо, но на этот раз была поражена.
— Борис! Как это все понимать?!
Расторгуев пожал плечами.
— Мы же не могли бросить тебя одну наедине с этими жуликами. Весь день наблюдали за тобой, чтобы вовремя прикрыть. Слава богу, успели.
* * *
Мне разрешили присутствовать при допросе Абузярова, который признал, что украл деньги, но причастие к убийству отрицал.
— Я не убивал!
— Что?!
— Он уже был мертвый. Сидел на стуле. Я сначала хотел выждать, а потом смотрю — не шевелится. Подошел поближе, а он не дышит. Я взял деньги — они на столе лежали — и тут же ушел.
— И нисколько не удивился тому, что произошло? — насмешливо спросил Расторгуев.
— Как же! Конечно, удивился! Только что мужик живой был — и уже труп. Да еще смеется.
Борис часто-часто заморгал.
— Как это понимать?
— Маска была у него на лице.
— Какая маска?
— Этакая белая. Смеющаяся рожа. Только я этого не делал!
Расторгуев повернулся ко мне:
— Что за бред?
Я кивнула:
— Все верно. Когда Пономаренко обнаружили, он действительно сидел на стуле с маской паяца на лице.
Борис был поражен. Он многое повидал за время службы, но такое… Затем он снова обратил внимание на задержанного.
— Ловко у тебя все вышло. Зашел, увидел деньги, взял и ушел.
Абузяров повел плечом.
— Повезло…
— А если бы Пономаренко был живой и не захотел отдавать деньги?
— У меня баллончик был…
— Понятно. А если бы кто-нибудь зашел и застал тебя в гримерной?
— Я же говорю, что повезло.
— И все-таки человек был убит.
Уголовник завертелся на месте.
— Клянусь мамой! Я даже не тронул его! Мне даже показалось…
Я насторожилась.
— Что показалось? Говори, не стесняйся.
Абузяров помотал головой.
— Хотите верьте, хотите нет… У меня было такое впечатление, будто тот, кто пришил его, наблюдает за мной. Я прямо чувствовал его взгляд…
Мы молчали.
— Трудно тебе будет доказывать невиновность, — произнес Расторгуев. — Там труп — здесь деньги.
У меня было такое чувство, что я вляпалась в большую кучу дерьма. Спросите меня — почему? Пока не знаю. Просто женская интуиция. На роль убийцы Абузяров действительно не тянул, послания в газету бесплатных объявлений — тоже не его рук дело. Он и говорить-то толком не умеет, не то что стихи писать. Так что правильно сказали мои кости — «пустые хлопоты».
