– Торгачев и… Настя Давыдова? – КВН посмотрел в журнал.
Настя кивнула.
– А ты из чего стреляла?
– Тоже из «Гелекси Страйк» и из лазерного пистолета на полигоне, но это же не считается?
– А чего за полигон?
Ромка и Настя принялись рассказывать – про игровой полигон под Питером, на который несколько раз ездили двумя семьями. Подростков там делили на команды, потом выдавали специальные костюмы, который фиксировал выстрелы, и нужно было у команды-противника отобрать «талисман».
КВН, не дослушав, начал смеяться. Настя с Ромкой недоуменно переглянулись.
– «Фиксировал выстрелы», – простонал КВН сквозь смех. – Атас, держите трое… Мальчик, ты хоть знаешь, что такое война, а?
– Знаю, – разозлился Ромка. – У меня…
– Чего – у тебя?
– У меня родственники – военные врачи. Настоящие. – Ромка вытащил из нагрудного кармана «красную пулю» и положил себе на ладонь. – Такое видали?
КВН разом утратил веселость.
– Откуда? – строго спросил он.
– С операции одной, а с какой – не скажу, – ощерился Ромка. – Чего вы так про полигон? Это же просто игра.
– А ты с норовом, – заметил КВН. – Дай-ка посмотреть… Хм. «Гюрза». Желтая линия. Нэгаши… Кто же твои родственники, мальчик?
– Наверное, они очень плохие люди, раз их посадили в тюрьму, а меня отправили сюда, – Ромка прищурился.
– Живы?
– Мама – да. Про остальных не знаю.
– Ясно. Ладно. Значит, так. Остаетесь, будете заниматься с нами. Белоглазова, выдай им потом снарягу и проведи первый курс по газам и поражениям.
– Слушаюсь, Валерий Николаевич, – маленькая, тощая девочка поднялась со своего места. – А стрельбы?
– Это я сам займусь. Пусть первый раз просто поглядят.
* * *
Про маму Ромка старался не думать. Но не думать совсем не получалось, хоть ты тресни. Порой ему начинало казаться, что он ощущает её, словно мама где-то рядом. Может быть, она старается «нащупать» меня, думалось ему в такие моменты. Может быть, просто очень сильно скучает обо мне, думает, тоскует. После таких моментов на него порой накатывала отчаянная бессильная злость. Он же мужик, черт побери! Ему через месяц тринадцать лет!.. В таком возрасте уже воевали, и успешно (не так давно они читали всем классом на литературе книгу, называвшуюся «Подвиг партизана», как раз про мальчишек, которые воевали в Гражданскую – книга была о реальных людях), а он сидит тут, как распоследний лох, и огурчики пропалывает. Надо бежать, думал он. Бежать и спасать их как-то – и маму, и Бертика, и, наверное, Фоба. Но Фоба, скорее всего, уже убили… Ромка понимал, что Фэб может быть для Официальной по-настоящему опасен, и иллюзий не строил. Маму и Берту точно надо спасать. Обязательно. Он сильный и справится, он спасет их.
Но как?
Во всем нужна последовательность, учил когда-то Фэб. Во всем. Хорошо, значит, мы с Настей будем последовательными. Сначала надо составить какой-то план, но для того, чтобы составлять план, нужно знать местную специфику и кучу всяких подробностей. Это, кажется, уже говорили Ит и Скрипач. Им-то хорошо, думал Ромка, их этому учили когда-то. А меня не учили. И Настю не учили тоже. Значит, придется учиться самим.
Детский дом располагался в Свердловской области, неподалеку от городка Сухой Лог, рядом с поселком Шата. До Москвы (а Ромка думал, что мама должна быть в Москве) полторы тысячи километров, и как, не имея ни копейки денег и ничего не зная, их преодолеть? Задача выглядела совершенно нереальной. Сюда, в эту самую Свердловскую область, их с Настей везли неделю, в закрытом наглухо купе огромного БЛЗ, в составе автопоезда. Это значит, что нужны деньги, чтобы хотя бы вписаться в такой вот автопоезд, верно?
Но сколько стоят билеты? И разрешено ли тут подросткам путешествовать самостоятельно или только в сопровождении взрослых? Какие нужны документы? И не снимут ли их с автопоезда первые же патрульные, как беглецов?
А если ехать нелегально… то как? Это ж уметь надо, а мы не умеем.
«Если» было какое-то неимоверное количество, и с каждым днем их становилось всё больше. Если, если, если, если… Если, допустим, получится добраться до Москвы, то где искать маму и Берту? В тюрьме? А в какой? Сколько вообще в Москве тюрем? Или, может, они не в Москве вовсе, вдруг их куда-то еще повезли?
Через пару месяцев Ромка начал эти «если» от себя гнать, как чуму. Они мешали, они не давали сосредоточиться, они вызывали натуральное отчаяние.
Лежа в спальне по вечерам, с хлебной коркой за щекой, он думал – но теперь уже о другом. Совсем о другом.
Например, о том, как всё будет хорошо, если у них с Настей всё получится. Как обрадуются мама и Берта. Как они, уже все вместе, что-нибудь придумают и отправятся, наконец, обратно домой, в Питер, и там, в Питере, он первым делом поведет Настю есть мороженое, и они съедят столько, сколько смогут, а потом пойдут пешком на Васин остров и будут там бродить всю ночь, если родители позволят… наверное, нам будет уже по четырнадцать, думалось ему, а в четырнадцать это уже почти взрослый человек, это уже с паспортом, и, наверное, уже можно… эти мысли, сладкие и горькие одновременно, каждый раз уводили его в сон, и во сне он почему-то часто видел почти одно и то же – он и Настя идут под светлым Питерским небом, сквозь белую ночь, идут и говорят о чем-то, и у каждого в руке – стаканчик с пломбиром, а у Насти еще и цветок, тоже всегда один и тот же – почему-то лиловая гицера, «знак принцессы» династии Ти, рауф, и почему она у Насти, совершенно непонятно, но ей так идет это всё – и мороженое, и белая ночь, и слабо светящийся в темноте лиловый цветок…
* * *
Они начали потихоньку тренироваться. Таясь, не показываясь никому на глаза – не доверяли. Сначала совсем по чуть-чуть, потом втянулись, вошли во вкус.
– Нагрузка – она как пирожное, – объяснял Ромке в своё время Кир. – Её должно хотеться. Вот тебе хочется пирожное, да?
– Ага, – соглашался Ромка, которому на момент объяснения было десять. – Еще бы!
– Вот! – наставительно поднимал палец Кир. – А мне хочется отжаться сотню раз. И почему?
– Почему? – с интересом спрашивал Ромка.
– А потому, что мне это нравится, понимаешь? Нагрузки должно хотеться. Кто привык пирожные хавать, тот хочет пирожных. Кто привык нагрузку себе давать, хочет нагрузки. Уяснил?
– Уяснил, – соглашался Ромка. – Ну, правильно. Юля Андреевна вон дня без гитары не может прожить.
– Верно. Потому что это тоже нагрузка. Рыжий с Итом привыкли свою программу работать, хотя бы по часу в день…
– И бегать.
– Правильно, и бегать. А я привык делать силовые. А Фэб привык делать слоу. А Берта привыкла…
– Думать, – ехидно подсказывал Ромка.
