– Сила крови! Светлана, почему ты молчишь, вместо того чтобы просто попросить о помощи? – не удержался от нотаций «сердобольный» вампир.
– Прошу, помоги – добей меня. – Мой слабый голос был само отчаяние.
– Сейчас, – с готовностью, будто только об этом и мечтал, отозвался клыкастый спаситель.
Ну, хоть от кого-то сострадания дождалась!
И я прикрыла глаза, с затаенной надеждой ожидая быстрого окончания своих неимоверных мук, как душевных, так и физических. Действительно говорят, единственное, перед чем люди беспомощны, так это боль. Боль душевная, когда бессилие сильнее отчаяния, и боль физическая, когда смерть становится синонимом жизни. Человек всегда рождается один и умирает тоже один, а в промежутке бестолково мечется, пытаясь избавиться от гнетущего чувства одиночества, и редко удачно. Рождение и смерть – непостижимые таинства бытия, которым не присущ коллективизм. А боль… Боль – это как раз то, что между ними. В своей боли человек еще более одинок, чем в смерти. Сейчас у меня есть выбор, и я его сделала. Скорей бы уже. Что там «служба спасения» так долго копается?
Неожиданно рот наполнился вязкой тягучей жидкостью. Я непроизвольно сглотнула, даже не почувствовав вкуса. Потом снова и снова. Хотелось искренне понадеяться, что меня поят быстродействующим ядом, но тут головная боль стала постепенно стихать, словно морская волна, неторопливо откатывающаяся от берега. Казалось, еще секунду назад мой мозг разорвет на части, и вот уже от боли осталась лишь тупая, ноющая пульсация в затылке. Тело перестало закручивать морским узлом, мышцы и внутренности постепенно начали расслабляться. О, какое блаженство! Есть все-таки Бог на свете. Или это неожиданная помощь с другой стороны баррикад так вовремя подоспела?
– Хватит притворяться умирающим лебедем. – Мне на лоб легла прохладная ладонь, забирая остатки «отработавшей шахтерской смены».
Я осторожно открыла глаза, боясь поверить в столь чудесное исцеление. Карилен с видом стороннего наблюдателя вновь восседал на прежнем месте в изножье кровати, а прямо надо мной склонился уже знакомый по утренним обезболивающим процедурам «реаниматор». Ромбовидный амулет по-прежнему висел на его груди, только сейчас он выглядел неприятно выцветшим, с бурыми пятнами проступившей ржавчины и зеленовато-серого окисла.
– Пока достаточно, – сухо высказал свое мнение клыкастый целитель, убирая руку с моего лба. – На закате я посмотрю, что еще можно сделать.
И он гордо удалился, больше не удостоив меня даже взглядом.
– Если ему неприятно так со мной возиться, зачем он это делает? – недоуменно спросила я Карилена, едва мы остались с ним в комнате одни.
Беспробудно дрыхнущего Вадима в расчет никто не брал. Настолько сильно пьяное тело к живым и разумным не приравнивалось.
– Потому что я прошу его об этом, – повел плечами вампир, словно ответ и так был ясен без слов.
Ну-ну, загадочный какой.
– Он ваш целитель? – И я завозилась, принимая сидячее положение и подоткнув под спину подушки. В таком положении как-то увереннее.
– Если тебе так понятнее – да. И Листей один из лучших, так что тебе несказанно повезло.
За двукратное избавление меня от жутчайшей головной боли стоит, конечно, сказать ему отдельное спасибо и в ножки поклониться, но насчет «повезло» я не была сильно уверена. Неприятный какой-то тип этот Листей, скользкий, ненадежный. И вовсе не потому что бука редкостная. Меня насторожило, что от него еле-еле, на самой грани восприятия, чем-то пахло. Чем именно, понять у меня так и не получилось, но запах точно был. Я уже начала привыкать к тому, что вампиры лишены этой маленькой особенности, а тут вдруг такое странное исключение. Непонятно. И тревожно.
– А теперь продолжим прерванный твоим внезапным умиранием разговор. – Карилен бесцеремонно влез в мои аналитические размышления. – Так зачем и как?
– Не знаю, – честно ответила я и, заметив откровенно недоверчивую ухмылку на высокородном лице, добавила: – Правда, не знаю. Это в вашем мире энергетикой владеют все кому не лень, у нас на Земле с этим туго.
– Тогда просто расскажи, что ты чувствовала. И кстати, – вампир пристально посмотрел мне в глаза – не враждебно, но и не участливо, – все кланы в курсе вашей исследовательской деятельности и знают о том, какая роль была отведена пропавшим в ваших иномирных застенках вампирам.
Я тяжело вздохнула, не желая вспоминать весь тот кошмар, в который мне довелось окунуться этим утром, но строить из себя кисейную барышню не стала. Все равно терять нечего, так почему бы не выговориться. И, вновь переживая каждое мгновение с момента появления в галерее альбиноса, я рассказала вампиру из клана Зварру о своих страхах, своем отчаянии, своем бессилии, никчемности и полной обреченности. О том, что я волею злодейки-судьбы стала пешкой в чужой жестокой игре, где амбиции и тщеславие стоят гораздо больше любви и преданности. О том, что люди на поверку оказываются более жестокими, чем вампиры. Хотя бы потому, что вампиры используют в пищевых целях только тело, а люди походя топчут и уничтожают душу. Я заново окунулась в ту боль, когда в одночасье рухнул мой привычный и вроде бы такой надежный мир, а потом оказалось, что этого мира никогда и не было. Я с горечью вспоминала, как металась от ненависти и злости к надежде и оправданиям в адрес моего благоверного, искала доказательства его невиновности, желая, чтобы все произошедшее оказалось всего лишь шуткой. Пусть жестокой и злой, но шуткой. Рассказала о том, как страшно увидеть того, кому безоговорочно доверяешь, в свете изобличительных событий. Как образуется в сердце леденящая душу пустота от осознания невосполнимой утраты былой любви.
Из Карилена получился благодарный слушатель. Он вообще откинулся на спинку кровати и прикрыл глаза. На первый взгляд могло показаться, что вампира убаюкал чужой, совершенно неинтересный монолог, но я была уверена, он не упускает ни единого моего слова.
А меня словно прорвало. Я рассказала, как встретила первого в своей жизни вампира, как привезла его на дачу, как мы с ним вместе обнаружили то, что перевернуло наши жизни с ног на голову и почти убило. О том, как трудно бывает вовремя сделать правильный выбор. Нет, я не жаловалась. Просто излагала свои мысли, делилась впечатлениями и выводами. По большей части горькими и неутешительными.
Не знаю, что сподвигло меня на столь откровенную исповедь. Видимо, наболело, и мне просто необходимо было высказаться. Я говорила долго, вытаскивая наружу все те ядовитые занозы, которыми с недавнего времени было утыкано мое сердце. Да и скрывать-то особо нечего, уверена, что не только клану Зварру, но и другим обитателям этого странного чужого мира уже прекрасно известны все прегрешения четы Назаровых в отношении их сородичей. И то, что мы не умерли ни в первый день пребывания в этом мире, ни сегодня, всего лишь чистая случайность.
– Надеюсь, ты не будешь против, если я не стану тебя жалеть? – ровным спокойным тоном осведомился Карилен, безошибочно определив по излишне затянувшейся паузе об окончании моего невеселого повествования.
