Надя стремительно покраснела.
– С ним все в порядке, – сказал я, выдержав воспитательную паузу. В конце концов, Кеша очень славный парень, а я его, можно сказать, с детства знаю. Далеко не худший приятель для юной девушки, Иной, Светлый, из хорошей семьи… При чем тут семья? Хороший парень, и все тут. – Давайте я все расскажу по порядку. Масса информации.
И я принялся за рассказ.
Про встречу с Кешей. Про визит Евы-Лилит. Про появление Тигра. Про разговоры с Киллоран. Про то, что мне подчистили память. Про визит в Париж и Егора, приехавшего в Москву.
– Бедный мальчик… – ахнула Светлана. – Антон! Ты серьезно? Ты… ты привлек его к операции Дозоров? Зная, что он может стать Зеркалом и исчезнуть?
– Весь мир может исчезнуть, – пожал я плечами. – Я отговаривал. И он давно уже не мальчик. Лучше посоветуйте, что еще стоит сделать? Все Дозоры, не говоря уже про Инквизицию, копают сейчас во всех направлениях. Но может быть, что-то мы упускаем?
– Гляди, папа. – Надя, давно оправившаяся от смущения, взяла листок. – Я тут записала, пока ты рассказывал. Все данные, которые мы имеем. Пророчества, информация от Киллоран, информация от Лилит… Папа, я правильно поняла – это как раз та вампирша, которая писала тебе послание инициалами жертв, притворялась Киллоран?
– Да, – кивнул я. – Почти наверняка.
– И ты полагаешь, это та вампирша, которую когда-то поймал и которую развоплотили?
– Я уже и не знаю, дочь. Вначале мы исходили из того, что, раз послание укусами гласит: «Пришла я», то это вампирша. Но если Антон Го – это действительно было начало «Антон Городецкий», то «Пришла я», по-моему, скорее «Пришлая». «Пришлая сила ждет». Но с полом мы угадали… ведь Киллоран…
Я задумался. Махнул рукой:
– Не знаю, Надюша. Раз это была маскировка – то откуда мы знаем, кто за ней был? Ничего нельзя сказать. Но я чувствую тут какое-то сильное личное отношение.
Надя очень серьезно сказала:
– Предчувствиям даже люди должны доверять, а мы – особенно. Папа, ты видишь, что все сводится к вампирам?
Я кивнул:
– Как тут не увидеть. Двуединый – это их бог. Проявился через Светлого и Темного, как я понимаю – воплотился в них, «надел» на себя. Примерно так же Сумрак использует Зеркало. Информацию мне пыталась донести вампирша – причем до появления Двуединого. И она же смогла нас защитить от него, что очень странно, конечно. Потом еще дала кучу данных в образе Киллоран. И еще много всего нам сообщила Лилит. А она, похоже, была самой старой вампиршей на планете.
– Все крутится вокруг вампиров, – согласилась Светлана. – У нас умная дочь, Антон… Будешь вино?
– Нет, – твердо сказал я. – Молока.
Светлана встала, отправилась к «кухне». Надька продолжала сидеть, забравшись с ногами на стул и едва ли не грызя ноготь. Размышляла. Блин, какая у меня уже большая и умная дочь! И какой же она при этом маленький глупый ребенок!
– Я думаю, папа, самое полезное сейчас – попытаться понять всякие дополнительные детали пророчества, – сказала Надя. – Я думаю, это самое главное.
– Почему? – заинтересовался я.
– Потому что дьявол всегда в деталях, – очень серьезно ответила она. – Пап! А дьявол вправду есть?
– Ты еще спроси, есть ли Бог, – попытался отшутиться я. Но Надя требовательно смотрела на меня, и я неохотно ответил: – Не знаю. Но старые Иные не любят его поминать. Как и Господа, впрочем. Это важно сейчас?
– Я отвлеклась, – признала Надя. – Папа, я что хочу сказать… Если нам надо собрать какой-то Шестой Дозор – нам ничуть не помогут главы всех Дозоров, вампиров и всех прочих.
– Почему? – спросил я.
– Потому что не соблюдены детали. Ты забыл, пап? Ну, поймут сейчас, кто там главный у вампиров и ведьм, всех вычислят, назначат. И что с того? Ведь надо, чтобы все были связаны кровью!
– Это можно толковать расширенно, – сказал я. – Света, ты мне молока нальешь?
– Так ты серьезно? – удивилась жена. – Сейчас.
– Наверное, можно и расширенно толковать, – согласилась Надя. – Только кровь должна быть. Теперь смотри… Главный от Света – это я.
– С какой стати? – возмутился я.
– А кто же еще? Кто имеет больше прав выступать от имени Света, чем Абсолютная Светлая? – спросила Надя.
– Ты нос не задирай, – посоветовал я. – Даже если будешь выступать, то попросим тебя представителя назначить.
Надя фыркнула.
– Темный… Ну, не знаю. Вампир, понятно. И ведьма.
– Вот последний пункт никто не понял, – пожаловался я. – Что это за сторона такая? «Основа, фундамент»…
– Пророк, – сказала Надя.
Я оцепенел, глядя на нее.
– Помнишь, ты еще книжку читал? «Основание». Фантастика про пророков.
– Про психологов, – поправил я машинально. – Ну или предсказателей, если хочешь…
– Короче, пророк, – кивнула Надя. – Их и так не много, а сильных – совсем мало. Они основа всего, они же будущее не предсказывают, а лепят. Но еще важно про кровь, верно? Разве Гесер как-то связан кровью с Глыбой? Никак. Значит, они не годятся.
– Ты тоже никак с Глыбой не связана, – напряженно сказал я.
– С ним нет, конечно. А с Кешкой – теперь связана.
Мне показалось, что повисла ледяная тишина, когда Надя закончила:
– Кровью.
За моей спиной звякнуло. Я повернулся, посмотрел на Свету. Та опустила стакан, полный молока, на столик и напряженно, вполоборота, смотрела на Надю.
– Как… когда? – спросил я.
– Давно уже. Два месяца назад.
– Это… – Я удержался от нелепой фразы «Этого не может быть» и закончил: – Это слишком рано, Надя.
– Так получилось. – Она с полнейшим спокойствием пожала плечами. – Мы как-то спонтанно решили.
– Надя, ты не в том возрасте, чтобы спонтанно… Или не спонтанно! – едва сдерживаясь от крика, сказал я.
– Почему не в том? – удивилась Надя. – По-моему, даже Том Сойер с Геком Финном, хотя они младше меня…
Мне показалось, что я схожу с ума. И, похоже, не мне одному.
– Том Сойер? С Геком Финном? – воскликнула Светлана. – Это какое-то очень прогрессивное прочтение!
– Во-первых, Том Сойер и Гекльберри Финн – вымышленные персонажи, – сказал я, пытаясь сохранить хладнокровие. – Во-вторых, ничего подобного нет и быть не может!
– Вы о чем? – спросила Надя, глядя то на мать, то на меня.
– А ты о чем? – уточнил я.
– Я – о кровном братстве, – сказала Надя. – Мы с Иннокентием поклялись на крови и расписались кровью…
– Детский сад… – сказал я и расхохотался. – Надька, какой же ты ребенок!
