Хью Элсинг прошипел:
— Мы хотели проучить ниггеров, чтобы они держали свои черные лапы подальше от наших женщин.
Доктор Мид искал в сумке щипцы.
— Уилкс, — сказал он, — будет жутко больно. Хочешь, дам кожу закусить? Кричать нельзя.
Эшли мотнул головой, отказавшись.
Ветви большого вяза скребли по дощатым стенам, словно метлой. Ретт поднял глаза.
— Прости, Красотка. Не знал, куда еще их девать. Янки преследовали по пятам.
— А ты? Разве ты был с ними, Ретт?
— Я? С ку-клукс-клановцами? — фыркнул он, — Я играл сегодня в покер с двумя капитанами, которые были пьяны и не могли держать язык за зубами. Они вроде следили за нашими джентльменами. Бравые клансмены собирались проскакать через весь Шантитаун, стреляя каждого негра, который не успел бы убраться с пути. Янки устроили им ловушку. Я двинулся их предупредить, но джентльмены уже туда въехали, — пожал Ретт плечами. — Тогда я решил спустить пружину раньше, чем это сделают янки. Револьверы мистера Кольта производят массу шума. Янки приняли меня за целую бригаду!
Эшли выгнулся под зондом доктора Мида, и Ретту пришлось применить всю свою силу, чтобы его удержать.
Хью Элсинг стоял на своем:
— Четырнадцатая поправка предоставляет право голоса неграм и отбирает его у всех, кто был на службе у Конфедерации. Мы под пятой завоевателей…
Ретт взвился:
— Если бы не ваши женщины, я бы дал всех вас повесить! Что, черт побери, вы собирались сделать?
Передняя дверь хлопнула, из нее вывалились офицеры, распевая «И перед самой битвой, матушка моя…»
В комнате установилась такая тишина, что, когда пуля звякнула о ведерко, все подскочили. Ретт ладонью заглушил стон Эшли. Внизу какой-то янки зашел за угол помочиться и напевал, пока струйка не перестала бить об землю.
Красотка коснулась руки Ретта.
— А мистер Уилкс… как он?
— Выживет. Боже, ну и переделка! В подвале дома старого Салливана два трупа. Я запихнул их балахоны в трубу камина. Эта братия собиралась якобы на «Демократические вечера по средам». Очень умно, ничего не скажешь! Встречались, чтобы решить, какого зарвавшегося негра необходимо одернуть… Этих тупиц могут вполне повесить за сегодняшние труды.
Лицо старика Мерриуэзера побагровело.
— Достань нам лошадей, Батлер! Мы заплатим. И бежим сегодня же ночью. В Техас.
Красотка не могла забыть, как добра была к ней миссис Уилкс, и спросила:
— А нельзя ли просто сказать, что они всю ночь провели здесь?
Ретт презрительно фыркнул.
— Самые видные джентльмены Атланты в публичном доме?
— Мои девушки… мои куртизанки поклянутся, что джентльмены были с ними. Они приходят к ним сюда — каждый вечер по средам, так ты сказал? — и приглашают всего нескольких девушек. Господа «демократы по средам» очень умеренны в своих вкусах.
Ретт несколько секунд прокручивал в голове ее мысль, а потом расплылся в широчайшей улыбке, какую Красотка когда-либо видела.
— Надо же, мисс Красотка! И что только скажут люди?
Доктор Мид выглянул наружу и задернул занавеску. Ретт сделал знак испуганным и приниженным «демократам по средам».
— Самые респектабельные джентльмены Атланты, н-да. Но так придумала. Красотка, ты столь же умна, как и хороша.
Когда доктор Мид забинтовал Эшли плечо, Ретт соорудил для его руки косынку и накинул на него плащ.
Спокойно раздавая указания, словно генерал Ли на поле боя, он распределил всем роли в представлении.
— Уилкс, если нам не удастся их убедить — тебя повесят.
Янки будут поджидать тебя дома, поэтому мы должны быть очень пьяны, просто в стельку. Элсинг, можете сыграть пьяного дурня? Трезвого вам и играть не надо.
Ретт плеснул виски на рубашку Эшли, и запах спиртного перебил запах крови.
— Доктор Мид? Доктор Мерриуэзер? У вас ведущие роли!
— А я? — напомнил о себе Генри Гамильтон.
Ретт подумал с минуту, затем покачал головой.
— Прости, Генри, все роли со словами уже разобраны. Тебе остается роль помощника режиссера.
Вместе с Хью Элсингом Ретт помог Эшли спуститься по лестнице из кабинета во двор, где Макбет уже седлал коней. Холодный воздух оживил Эшли, и он сел верхом без посторонней помощи. В седле он было покачнулся, но выпрямился и сказал: «Достигни или умри, стараясь».
Когда они ускакали, Красотка сунула в ладонь вышибале «двойного орла»
[48]
и сказала:
— Макбет, ты ничего не знаешь.
В его глазах застыли мудрость и понимание.
— Нет, мэм, я вовсе не знал, что миссис Кеннеди напугали сегодня вечером, не слышал, что клансмены собирались устроить стрельбу в Шантитауне, и ведать не ведал, что янки хотели их там подстеречь. Нет, мэм. Я всего лишь тупой ниггер.
— Ты сказал… Mиссис Кеннеди?
— Да, миссис Кеннеди, у которой лесопилки.
— Она… пострадала?
— Нет, мисс Красотка. Двое воров пытались ее схватить, но ниггер из Тары, Большой Сэм, убил одного и прогнал второго. Миссис Кеннеди только очень перепугалась.
— Только перепугалась?
— В Шантитауне одна испуганная белая леди может накликать массу бед.
Чутко прислушиваясь, чтобы не напороться на патруль федералов, трое всадников продвигались по темным улицам Атланты. На подъезде к дому Эшли Уилкса, казалось, сам воздух сгустился. Ветер взвихрял пыль под копытами коней.
— А теперь пойте, мои лицедеи, пойте! Пусть до янки донесутся звуки вашего веселья!
Ретт откинулся назад и загорланил ненавистную походную песню солдат Шермана:
Как темнокожие скакали, заслышав радостные звуки,
А индюки как болботали, попавши интенданту в руки,
Даже бататы, и те повылезли наружу — вот штука,—
Посмотреть, как мы идем по Джорджии.
— Элсинг! Черт тебя дери! Пой!
Так, распевая нестройными голосами гимн Шермана, трое пьяных подъехали к дому, где капитан Том Джеффери с солдатами собирался арестовать клансменов.
А в «Красной Шапочке» Красотка ставила акт второй.
Доктор Мид хотел отказаться играть предписанную роль.
— Я должен устроить драку… в публичном доме? Да я никогда не бывал в публичном доме!
— А жаль. Но вы теперь как раз в нем. Хотя выбор есть — виселица…
Когда Мид вылил на себя слишком мало виски, Генри Гамильтон окропил его так основательно, что почтенный Мерриуэзер даже убрал трубку в карман. Исключительно респектабельный Генри вытянул полы рубашек джентльменов из брюк, оторвал верхнюю пуговицу жилета старого Мерриуэзера и перекосил воротничок доктора Мида.
