— Убиться веником! — воскликнул Котя. — Где это мы?
Я был с ним абсолютно солидарен.
Мне почему-то казалось, что тупичок расположен где-то в
центре города. Что достаточно из него выйти — и мы окажемся в гуще местной
жизни. Чудились какие-то кривые улочки, прижавшиеся друг к другу дома в три-четыре
этажа, маленькие площади с фонтанами и крошечные лавочки с товаром непонятного
происхождения и назначения, чинно расхаживающий люд, конные экипажи…
Фиг там.
Мы вышли к морю. На длинную заснеженную набережную, под
которой набегали на каменистый берег серые холодные волны. С одной стороны
море, с другой — однотипные здания из красного кирпича, с присыпанными снежком
железными крышами, без единого огонька в окнах, прореженные уходящими от берега
улочками. Как далеко тянулись здания вдоль берега, снегопад мешал рассмотреть.
Уж на километр в обе стороны от нас — точно.
Со стороны моря шел довольно высокий, мне по грудь, каменный
парапет. И на нем, на пузатых столбиках, горели неярким дрожащим светом
большие, с метр диаметром, шары молочно-белого стекла. Фонари стояли нечасто,
но благодаря снегу вся набережная была освещена.
— Свет, похоже, не электрический, — с интонациями
естествоиспытателя произнес Котя. — Гляди, а что там?
Мы подошли к обледенелому, мокрому от брызг парапету. Вдали,
в море, и впрямь медленно двигались огоньки — целое созвездие, плывущее за
мутным снежным занавесом.
— Корабль, — предположил я.
— Угу.
— На Питер похоже, — сказал Котя. — Нет, не на Питер. На
Юрмалу.
— Хочешь сказать…
— Нет, не хочу. — Котя поежился. — Какое-то все чужое… Тебе
не страшно, Кирилл?
Я подумал и покачал головой. Нет, страшно не было.
Любопытство, легкая настороженность — и все.
— А то, может, вернемся… — предложил Котя. — Мы честно
искали, но никого не нашли.
— Следы от ландо видишь? — спросил я.
— Вижу, — признался Котя.
— Давай пройдем по ним немного. Это все-таки повозка, а не
автомобиль. Не могли они очень далеко уехать. Или замерз?
— Я? — возмутился Котя. — Да я вспотел! Говорю же — у меня
куртка теплая.
— Тогда пошли. Нет, подожди!
Я прошелся вдоль парапета, утаптывая снег и пытаясь найти
хоть какой-нибудь мусор. Камень, ветку… хоть что-нибудь. Лезть через парапет на
берег не хотелось. Наконец я нашел булыжник с кулак размером, обтер от снега и
торжественно водрузил на парапет.
— Отмечаешь место? — догадался Котя. — Правильно. А то
заплутаем.
Честно говоря, я немного завидовал другу. Он вел себя… ну…
правильно, что ли. Исследовал новый мир. Героически терпел холод. Спешил задать
все вопросы и получить все ответы. И ведь он совершенно явно побаивался.
А во мне была какая-то непонятная уверенность в себе,
которая начисто убивала сам дух приключения. Если подыскать сравнение, то Котя
вел себя будто охотник девятнадцатого века, отправившийся в Африку охотиться на
львов. А я — как современный турист, едущий на сафари в комфортабельном джипе.
Может быть, так и надо?
Может быть, нет здесь никаких львов?
Мы двигались по набережной. Здесь идти было проще, ветер
сдувал снег к морю. По левую руку тянулись дома, по правую — парапет с
фонарями, исчезающие вдали огни корабля. Котя приплясывал на ходу и прятал
ладони под мышками. Я, честно говоря, тоже пожалел об отсутствии перчаток. Снег
снова зарядил не на шутку.
А потом сквозь метель проступило здание на берегу. Здесь
набережная дугой выступала к морю, и на образовавшейся площадке стоял
двухэтажный дом. Тоже кирпичный, но живой — с теплым светом в занавешенных
окнах, с дымком из трубы, с расчищенным снегом у входа. Такие дома рисуют
воспитанные дети, которых любят родители. Еще их можно встретить в благоустроенной
и уютной Европе.
У нас они как-то плохо приживаются.
— Во идиоты, — сказал Котя, останавливаясь. — Во мы идиоты!
Надо же — в очках, но первым разглядел вывеску над широкими
двустворчатыми дверями.
БЕЛАЯ РОЗА
— И с чего мы взяли, что надо искать розу? Белую? Зимой? —
Котя фыркнул от возмущения. — Это гостиница. Или ресторан. Ресторан еще лучше…
Пошли?
— Постой. — Я схватил его за плечо. — Подожди!
Котя послушно остановился.
Я оглядывал здание. Что же меня тревожит? Там должно быть
тепло. Там, наверное, и впрямь чего-нибудь нальют. Если попросить. И ответят на
вопросы…
— Первым пойду я. — Я строго посмотрел на Котю. — Понял? А
лучше ты подожди пока здесь…
— Дай угадаю, — сказал Котя. — Ты небось служил в десанте.
Или имеешь красивый цветной пояс по каратэ.
— Нет.
— Тогда не строй из себя героя!
— Хорошо. — Я не стал дальше спорить. — Только иди за моей
спиной. Пожалуйста.
«Пожалуйста» сработало. Котя кивнул.
Я подошел к дверям. Красивые ручки — бронзовые, старинные, в
виде когтистых птичьих лап… Да что я тяну, здесь все старинное! Неужели пришел
страх?
Я взялся за холодный металл и потянул дверь на себя. Она
легко, мягко открылась.
— Что там? — спросил Котя из-за плеча.
Там была небольшая комната вроде прихожей или гардеробной.
Вешалки на стенах — все пустые. Две двери. Большое кресло, обитое потертым
красным бархатом. Оно пустовало, и это почему-то казалось неправильным. Из
стены торчат несколько ламп с цветными абажурами. Похоже, газовые — свет
дрожал, как от колеблющегося пламени.
Мы вошли.
— Стильно, — сказал Котя. — И пусто. Но тепло!
Я толкнул внутреннюю дверь. Вот за ней было именно то, что я
ожидал увидеть: огромная зала (про нее хотелось сказать именно так — «зала»),
потолок — метра четыре или даже пять, в центре комнаты свисает погашенная
хрустальная люстра; повсюду стоит основательная, добротная мебель: кресла,
столики, шкафы с посудой; стены обиты бежевыми гобеленами. Большой растопленный
камин с мраморной доской, уставленной безделушками из стекла и керамики.
Широкая лестница на второй этаж. Угол залы занимала массивная барная стойка:
никаких металлических цеплялок для бокалов, никаких никелированных стоек, одно
лишь матово-черное дерево. За стойкой у стены неглубокие шкафы с красочными
бутылками, дальше — полуоткрытая дверь. На полу залы лежал светло-коричневый
ковер со странным рисунком из беспорядочно разбросанных темных пятен.
