Конечно, если прохожий ему самому нравился.
Опустив руку, я позволил ткнуться в ладонь холодному мокрому
носу. Кончиками пальцев почесал Кешью горло. Пес благосклонно посмотрел на
меня, привстал, оперся об меня, пачкая джинсы грязными лапами, и приветливо
гавкнул.
Соседская девочка заулыбалась и сказала:
— Кешью только с хорошими людьми так здоровается!
— Кешью? Какое удивительное имя. — Я потрепал собаку по
голове. — У меня тоже был… точно такой пес.
Я ожидал, что тут девочка насторожится. Все-таки собака у
нее всего два дня…
— Ух ты, как здорово! — воскликнула девочка. — А у вас сука
или кобель? У нас кобель. Мне его папа подарил, когда я в первый класс пошла. И
сказал, что если буду плохо учиться — отберет!
Обещание вполне в духе Петра Алексеевича… Я посмотрел на
девочку. Не врет. Точно не врет!
— Так сколько уже ему? — спросил я.
— Три с половиной года. Он еще молодой! И на двух выставках
был чемпионом!
А я Кешью ни разу не водил на выставки. Времени не было.
Заводчица говорила, что такую собаку стоит выставлять, но…
— Вижу, ты хорошо учишься, — сказал я. — Раз не отобрали.
Девочка звонко засмеялась.
— Конечно, на одни пятерки. Только это папа шутил! Вы не
думайте, что он всерьез! Он Кешью никогда никому не отдаст!
Я затянулся посильнее и закашлялся. Блин. Что же происходит?
Кешью не только мне не принадлежит! Он и у Натальи Ивановой никогда не был!
Крепко выпивающий и грубоватый Петр Алексеевич подарил собаку своей дочке. И —
что-то изменилось в их семье. Задерганная тихая троечница весело смеется, учится
на отлично и когда говорит об отце — в голосе неподдельная любовь.
— Ах ты хулиган, — прошептал я, садясь на колени и позволяя
Кешью лизнуть себя в нос. — Значит, не помнишь? Но тебе хорошо? Точно? И от
тебя им стало лучше?
Кешью облизал мне лицо. Ему было хорошо. Он любил свою
маленькую хозяйку и был абсолютно уверен, что большинство людей тоже достойны
любви.
— Хорошая у тебя собака, — сказал я. — Ты ее береги. Я вот…
потерял такую.
Лицо девочки тут же отразило весь ужас ситуации. Она
кивнула. Сказала:
— У нас алиментный щенок скоро будет. Вы если хотите,
приходите. Только они дорогие, извините.
— Подумаю, — пообещал я. — Я вообще-то тут знакомую ищу.
Наталья Иванова зовут. Не знаешь такой?
Девочка подумала и покачала головой.
— Помню только, что в этом районе живет, — продолжал я. — И
что на шестом этаже. Провожал однажды…
— Мы на шестом живем, — оживилась девочка. — Только у нас
нет Натальи. У нас три квартиры на площадке. В одной живет тетя Галина… —
Девочка понизила голос и повторила чужие слова: — Змеюка редкостная. В другой —
мы с Кешью, папой и мамой. Между нами в однушке вообще никто не живет.
Хозяевам, наверное, жилплощадь не нужна! Хоть бы сдавали, верно? Заработать
можно хорошо. А то ни себе, ни людям! Папа говорит, надо посмотреть законы,
может, можно эту квартиру отобрать. За неиспользование.
— Это вряд ли, — задумчиво сказал я. — Насчет щенка я
подумаю, спасибо большое.
На прощание я снова погладил Кешью по загривку. И ушел не
оборачиваясь.
Коте я позвонил, подходя к метро.
— Да? — очень подозрительно спросил Котя.
— Ага, — согласился я. — Именно. Это я.
Раздался тяжелый вздох.
— Котя, кончай дурить, — сказал я. — Мне посоветоваться
надо.
— А мне — работать! — гордо ответил Котя.
— Что, на летний отдых зарабатываешь? — коварно спросил я.
— Почему бы и нет!
— Дай догадаюсь, как именно… «Когда-то я была веселой и
общительной девочкой, а потом — увидела ее по телевизору…»
— «Раньше я была простым питерским пареньком по имени Лёха, —
сказала Мэри с улыбкой. — Погаси сигарету, курение вредит здоровью!»
— У тебя появился социально позитивный подтекст! — удивился
я.
— Это для газеты «Здравы будем», — виновато сказал Котя. —
Они обязательно просят, чтобы помимо клубнички было о вреде пьянства, курения…
Чего звонишь?
— Возьми десяток пива и приезжай, — попросил я. — Только
пиво пусть будет холодное. И чипсов каких-нибудь, орешков…
Некоторое время Котя переваривал информацию. Потом сказал:
— Теплое пиво было бы проблемой, а вот… Что? Третья дверь
открылась? Куда?
— В лето, — сказал я и выключил мобильник.
Здравые мысли подкрадываются неожиданно.
— Если бы ты, Кирилл, обладал системным мышлением, —
переворачиваясь со спины на пузо, сказал Котя, — ты бы попросил меня взять крем
от загара.
Солнце и впрямь начинало припекать.
— Если бы ты не был столь ленив — сгонял бы сейчас за
кремом, — отрезал я. — Лето с меня, а вот все остальное — твое.
— И где я сейчас куплю крем от загара? — лениво спросил
Котя. — Это либо дома искать, либо в парфюмерных супермаркетах вроде
«Тверская-понты». Дай пивка…
Я протянул ему бутылку «Оболони». Не выдержал и спросил:
— Слушай, что ты все время берешь это пиво?
— Мне у них рекламная стратегия нравится, — усмехнулся Котя.
— Представляешь, они писателям-фантастам предлагают упоминать в книжках пиво
«Оболонь».
— И что?
— Ну, если в книжке десять раз будет упомянуто слово
«Оболонь», то автору выплачивают премию. Прикинь?
— Так просто? — восхитился я. — «Оболонь», «Оболонь»,
«Оболонь» — и все?
— Десять раз подряд «Оболонь», — подчеркнул Котя. — Не
меньше.
— А что такое вообще «Оболонь»? — спросил я.
— Болотистый берег реки.
— Серьезно? То есть «Оболонь» — это пиво из болотной воды?
— Но ведь вкусно же!
Спорить я не стал.
У такого моря и под таким солнцем, да еще и в ноябре месяце
— любое пиво годилось.
— Странно все, — сказал я. — Понимаешь… я-то ждал, что Кешью
страдает по Наталье… я его заберу. Заплачу, конечно! А оказалось — он у девочки
три года. Неправильно это.
— Все правильно, — фыркнул Котя. — Ты еще не понял?
— Что?
