— Много народа здесь живет? — спросил я.
— Теперь немало, — охотно ответил Сашко. — Вначале-то я один
жил… ну, не один, с друганами… Потом народец прибывать стал.
— А как вы сюда попали?
— Ну, как попадают… — Сашко вздохнул, но не огорченно, а
словно бы по обязанности. — С типчиком одним повздорил… тоже мне умник нашелся!
Дал ему в глаз, получил в ответ. Нет бы успокоиться… а я его выследить решил.
Ну, выследил… домик у него странный, сто раз мимо ходил, не замечал. Пришел
ночью с двумя друганами. Ты не думай, мы только морду ему хотели начистить! А
что с железками… так он же драться умел будь здоров! Ну и…
Сашко замолчал. Я кивнул и уточнять не стал. Разумеется, три
дурня, даже вооружившись арматурой, ничего не смогут сделать функционалу, у
которого в способностях есть «рукопашный бой». Это не полоумную старушку
вязать.
А потом их выкинули сюда…
— Как называется этот мир? — спросил я.
— Нирвана, — охотно сказал Сашко.
Поднявшись, я еще раз оглядел убогий поселок и его довольных
обитателей. Из одного домика вышла толстая рыжая баба, гортанно и будто бы даже
нечленораздельно выкрикнула что-то. Я не сразу сообразил, что она звала не
по-русски, то ли на норвежском, то ли на шведском языке. А вот один из рыбаков
поднялся, подхватил сидящего рядом ребенка лет трех-четырех, усадил себе на шею
— и двинулся к домику.
Что примечательно, судьбой удочки он не озаботился. Так и
оставил ее лежать на берегу с полощущейся по течению леской.
Удобно, спору нет! Не совсем тюрьма. Не совсем психушка.
Яркий, уютный, безопасный мир, где по какому-то капризу природы человек
пребывает в легкой эйфории. Кто-то чем-то помешал функционалу — не надо его
убивать, не надо запугивать. Схватил и доставил в Нирвану — он сам оттуда не
уйдет. Для полной гуманности здесь даже поставили сборные домики (я был уверен,
что дядя Сашко со товарищи этим бы не озаботился), посадили яблони… по другую
сторону реки, похоже, картофельные поля. В реке есть рыба. Куры несутся. Что
еще надо для жизни?
Если что-то надо, то им доставляют, не сомневаюсь. И
какие-нибудь аспирины с тетрациклинами, и одежонку. Наверное, даже молочную
смесь для детишек…
Я понял еще и почему в поселке живут либо взрослые, либо
маленькие дети. Массовое заселение Нирваны началось лет семь-восемь назад. Дети
родятся (видимо, эйфория не отбивает все желания до конца), но пока еще не
успели вырасти.
Пожалуй, ругать меня не будут. Этот мир вполне востребован
функционалами.
Но почему, почему я открыл проход именно сюда?
И вдруг я совершенно отчетливо понял почему. Я ведь хотел
увидеть Россию будущего. Кто виноват, что в моем сознании это будущее вот
такое: вялые наркотизированные жители, лениво ковыряющиеся в земле, не менее
лениво плодящиеся и ничем толком не интересующиеся?
Политик убеждал меня открыть дверь в Аркан. Но так много
говорил про будущее России, что во сне я «нашел» мир, максимально отвечающий
моим представлениям об этом будущем. Верил бы я в хрустальные города и
мраморные дворцы — может, отыскался бы и такой мир.
Слова — это капкан. Если ты неверно понял собеседника, то
как ни дергайся, как ни рвись, все равно первый, неправильный смысл болтается в
подсознании.
— Дядя Сашко, а откуда сюда люди приходят? — спросил я.
— С верховья реки, — охотно сообщил бывший полтавчанин. —
Там проход. Близенько, полчаса идти.
— Ага. — Подумав секунду, я достал пачку и выдал ему еще
несколько сигарет. — Спасибо. Скажи, дядя Сашко, а ты в свою Полтаву вернуться
не хочешь?
— Чего я там забыл? — Мужчина искренне удивился. — Колбаса
по талонам, курочка по праздникам?
Объяснять, что талоны на колбасу не в ходу так же давно, как
и бывший генсек Горбачев, я не стал. Кто его знает, как сейчас живут в Полтаве?
И уж тем более как там сумеет устроиться дядя Сашко, проживший пятнадцать лет в
растаманском раю.
— А то оставайся, — предложил Сашко. — Покушаешь с нами,
жена с утра борщечок с курочкой готовила.
Ну да, разумеется. Если тут и мужчины, и женщины, то странно
было бы ожидать от них монашеского поведения. Появились семьи, народились дети.
Или наоборот. Не важно.
— Спасибо. Пойду я.
— Как знаешь. — Дядя Сашко привстал, отряхнул с рубашки
налипший песок. — А то возвращайся. Тут знаешь как хорошо? Даже пить не
хочется!
Но и этот аргумент меня не убедил. А вот повидаться с соседом-функционалом
мне очень хотелось.
Учитывая ту путаницу со временем, что царила у дяди Сашко в
голове, я ожидал, что идти придется несколько часов. Но расстояние не превысило
три километра — действительно полчаса небыстрого туристического шага. По левому
берегу реки тянулись сочные зеленые луга, по правому, где я и шел, все тот же
заброшенный яблоневый сад.
Коллега-таможенник жил на реке. Именно «на реке» — ее
перегораживала невысокая плотина, в центре которой стояло высокое, в два
человеческих роста, водяное колесо. Над плотиной и колесом на толстых
деревянных сваях стояла… наверное, это надо называть мельницей? Во всяком
случае, туда уходила с колеса ременная передача, а внутри сооружения что-то
крутилось и бухало. На оба берега реки спускались щелястые дощатые мостки.
Дверь — во всяком случае, со стороны правого берега, — была открыта. За ней
плясали красные блики, будто огонь горел.
Впрочем, огонь там действительно горел — в небо струился
легкий дымок.
— Эй, сосед! — крикнул я, останавливаясь у мостков.
Почему-то я почувствовал, что шагнуть на них без разрешения будет неправильно.
Невежливо. — Как мука? Мелется?
Раздался беззлобный смех. И в дверях появился мой
сосед-таможенник. Рослая, плечистая женщина в кожаных штанах и грубом кожаном
фартуке на голое тело — я невольно отвел глаза и стал смотреть только на лицо.
Русые волосы были собраны в тугой пучок и перевязаны… ну, я бы сказал,
ленточкой, только не из ткани, а из крошечных серебряных звеньев. В руках
женщина держала массивные металлические клещи, в которых был зажат раскаленный докрасна
кусок металла.
— Привет, сосед! — поздоровалась она. — Я с самого утра
почувствовала, как новая дверь появилась, все тебя ждала. Вот только нет у меня
муки, извини. Это не мельница. Это кузня.
— Извини… — Я даже не знал, от чего смутился больше — от
своей глупой ошибки или от вида этой… как бы назвать… кузнечихи?
— Кузнец я, — сказала женщина, улыбаясь. — Не мучайся, нет у
слова «кузнец» женского рода. Я — кузнец Василиса.
— А я добрый молодец Иванушка, ищу суженую, что Кащей
похитил, — сказал я.
