Девушка блаженно улыбалась, глядя куда-то внутрь себя. Я
похлопал ее по щеке, услышал в ответ тихое хныканье и решил пока с расспросами
повременить. Закурил сигарету, радуясь тому, что могу испытать кратковременное
удовольствие от привычной отравы, а не постоянный и бессмысленный кайф.
— Таможня… — снова сказала девушка. Нахмурилась. Казалось,
она пытается сфокусировать на мне взгляд. — Не… не бросай…
Я понял и похлопал ее по ладони.
— Не бойся. Не брошу.
Она расслабилась, и взгляд сразу поплыл, оглупел. Я курил,
смотрел на девушку и с удивлением думал, что она не вызывает у меня никаких
сексуальных эмоций. Ну совершенно никаких — хотя куда красивее той же Василисы…
да и моей Аньки, если честно. Ни загорелое юное тело, ни дорогущее кружевное
белье не возбуждали. Наверное — из-за бессмысленных, осоловелых глаз.
А может быть, она не вызывает у меня эмоций, потому что я
никогда и не заглядывался на таких девушек? Это все равно что иметь виды на
кинозвезду или фотомодель. Пацану в пятнадцать лет — очень полезно для
эротических фантазий. Взрослому человеку как-то несерьезно. Такие девушки — для
тех, кто ездит в «бентли» и «ягуарах».
Ну или для функционалов.
Я со вздохом забычковал сигарету в мягкую землю, поднял
девушку на руки — совершенно рефлекторным движением она обняла меня за шею — и
двинулся к башне. Так идти было тяжелее. Но после того, как она попросила о
помощи, я уже не мог нести ее на плече, будто свернутый в рулон ковер.
Через пятнадцать минут я внес блаженно улыбающуюся девушку в
башню. Кстати, выглядела башня вовсе не так чарующе, как мне показалось
вначале, — грубый белый камень, никакой не мрамор, хорошо, если не известняк…
Пинком ноги я захлопнул дверь, локтем задвинул засов. Так, что теперь? В
Москву, там куда-нибудь в Склиф, в токсикологическое отделение? Нет, не стоит.
Поднявшись на третий этаж, я решительно направился в ванную
комнату. Усадил девушку в ванну — она заторможенно пошевелилась, присела на
корточки, обхватила руками плечи. Вздохнул и сказал:
— Извини, это… без всяких там намерений…
Она по-прежнему улыбалась. Сколько еще будут действовать
психотомиметики? Надо было узнать у Василисы…
— Без всяких намерений! — непонятно кого убеждая, повторил
я, снял с нее бюстгальтер, помог стянуть трусики. В конце концов, что это,
первая женщина, которую я раздеваю? Нет, не первая… шестая. Нет, пятая.
А если совсем честно, чтобы засчитывать только доведенный до
конца процесс, — третья.
Нельзя сказать, чтобы она так уж сильно нуждалась в
гигиенических процедурах. Нирвана была очень чистеньким миром, там даже грязь
была немаркой. Но мне требовалось как можно быстрее привести девушку в чувство.
Минуты три она просидела под струями горячей воды. Потом я,
искренне сожалея, что у меня обычная ванна, а не какая-нибудь навороченная
«джакузи», устроил ей шотландский душ: включал секунд на десять ледяную воду,
потом снова добавлял горячей. Когда увидел, что это не действует, стал пускать
ледяную воду по двадцать секунд. Изумительное развлечение, можете мне поверить.
Особенно когда на улице холодно и вода из крана льется действительно ледяная…
Минут через пять контрастный душ возымел свой эффект.
— П-п-перестань… — пробормотала девушка. — Х-хватит…
— Ага! — обрадовался я. — Как тебя зовут?
Она подняла мокрое и уже не такое умиротворенное лицо.
— На… на…
— Наташа?
— Настя… хва… хват…
— Настя Хват?
— Хватит!
Я решил, что для начала это уже неплохо. Выключил воду, снял
с вешалки халат. Настя послушно встала, я набросил на нее халат и помог выйти
из ванны.
— Говорить сможешь? Не отключишься?
— Не знаю…
— Идем.
— По… погоди. — Она оттолкнула меня, покосилась на унитаз. —
Выйди… мне надо.
Я вышел, сильно подозревая, что минут через пять придется
войти и обнаружить блаженно улыбающуюся Настю на полпути к заветной цели. Но
она оказалась крепче, чем я думал. Вышла сама, правда, тут же повисла у меня на
руках и честно сказала:
— Все плывет…
На кухне я усадил ее на пол — со стула она бы упала. Сделал
чашку крепкого сладкого кофе — три ложки порошка, три сахара, заварено
кипятком, не до вкуса, лишь бы кофеина побольше. Заставил выпить. Посмотрел в
окно, ведущее в Кимгим, — и только покачал головой. Уже вечер. Нехорошо будет
не прийти к Феликсу в ресторан. Вызывающе. Будто я не хочу общаться с соседями.
— Как ты?
— Сейчас отрублюсь, — почти четко ответила Настя. — Сил нет…
— Что с тобой случилось? Почему тебя бросили в Нирване?
Но, похоже, я требовал от нее слишком многого. Глаза у
девушки закрывались, она все время порывалась лечь на пол. Смирившись, я отвел
ее в спальню, уложил на свою кровать — и она тут же впала в беспробудный сон.
Даже начала едва слышно похрапывать.
— Угу, — сказал я, укрывая девушку одеялом. — Спокойной
ночи.
Пожалуй, это естественно. Лишение психоделика должно было
вызвать либо возбуждение, либо торможение. Второе мне предпочтительнее.
Твердым шагом я обошел комнату, заглядывая в окна.
Москва. Хмуро, но дождя нет. Вечереет, в окнах домов
зажигается свет, но фонари еще не включили.
Кимгим. Ввиду отсутствия фонарей и глухого переулка —
темнее. Зато все припорошено снегом. Небо тяжелое, снежное, но пока осадков не
наблюдается.
Земля-семнадцать. Красочный закат над морем. Голубизна неба
переходит в синь, потом в фиолетовое, потом в чистую тропическую тьму. Все это
приправлено закатным розовым. Такие картинки любят вешать фоном на монитор
пожилые бухгалтерши и молоденькие секретарши.
Нирвана. Яблоневая идиллия. Трава зеленая, небо синее… Но
здесь солнце еще высоко.
Каким будет мое пятое и последнее окно?
Я пожал плечами. Ничем помочь не могу, что выпадет, то и
будет.
Пора было собираться к Феликсу. Хорошо бы костюм надеть, но
вот не обзавелся… Пришлось ограничиться чистой рубашкой и носками. Кинжал я
тоже выложил и даже протер все еще влажное лезвие насухо. Вот сооружу себе
камин, буду вешать над ним фамильное оружие…
На столе я оставил записку для Насти: «Никуда не уходи, это
может быть опасно. Дождись меня. Вернусь под утро». Подписался я, после
короткого колебания, просто: «Таможня».
