— Но ведь та Земля — она наша родина!
— Кирилл… — Бывший таможенник с Тоцкого полигона вздохнул. —
Здесь та же самая родина. Только правильная. Избавленная от ошибок. Набело
написанная.
— Ну да, после таких тренировок… Революция без крови,
коллективизация без голода, никаких репрессий… верно? И войны не было, и города
на Луне? — Я невольно повысил голос. — А у нас Великая Отечественная столько
народа сожрала, до сих пор спорят — двадцать миллионов или сорок! Черновик, да?
— Я сам воевал, Кирилл, — строго сказал старик. — Всю войну
прошел.
— В СМЕРШе? — с неожиданной для самого себя досадой спросил
я.
Некоторое время мы раздраженно смотрели друг на друга. Потом
старик вздохнул:
— Брось ты кипятиться, мальчик. Так уж случилось, что этот
мир — первичный. Потому и наблюдают за другими мирами отсюда. Кстати,
человеческих миров знают не пять, а более двадцати! Не валяй дурака, тезка. Раз
уж случилось чудо, раз ты сумел сюда проход открыть — значит есть в тебе
хорошие задатки. И твое место тоже здесь!
— Это бесчестно, — сказал я.
— По отношению к кому? Обычный человек с Земли-два назвал бы
твои возможности бесчестными! Тебя же это не смущало? Тебе ведь понравилось
быть функционалом, верно? Нет, ты мне в глаза посмотри, тезка! Понравилось? — с
какими-то блудливыми интонациями воскликнул старик.
Я смолчал. И в глаза смотреть не стал.
— Не думай, кстати, что у нас повсюду молочные реки с
кисельными берегами, — сбавляя тон, сказал Кирилл Александрович. — Думаешь,
почему так много негров вокруг? Это из наших африканских протекторатов беженцы.
Всем миром помогаем. Рабства в Америке не было, предоставили Африке самой
развиваться. Тоже ничего хорошего не вышло — войны, свары, расизм. Теперь
отрабатываем модель постепенного вывоза и ассимиляции части африканского
населения. Вывозим детей, полностью разрываем связи с социокультурной средой,
воспитываем в нашем духе. Детские дома не годятся, только русские приемные
семьи. Вот официант наш с семи лет в Москве. Помню, как он тут пацаненком
бегал, тарелки собирал… все никак не могли отучить остатки подъедать. Родители
от голода померли в Эфиопии, сам был скелетик ходячий…
Чувство опасности — резкое и тревожное — пронзило меня. Я
поднял взгляд на старика. Глаза Кирилла Александровича сузились — он тоже понял
свой прокол.
— Как же мама, которая капусты никогда не видела? — спросил
я. — А, товарищ майор? Как там пирожки, уже позиции заняли?
— Заняли, — сухо сказал бывший майор и бывший таможенник. —
Кирилл, не валяй дурака. Мне позволили держать проход открытым в качестве
эксперимента. Больше этого не повторится.
— Неужели взорвете посреди Москвы термоядерный заряд?
— Изолировать твою башню можно и более простыми методами. Ну
а с тобой… с тобой разберутся.
— А если я откажусь? Встану и уйду?
— Тебе не позволят, — просто ответил старик. Потянул руку к
шляпе, будто собрался надеть ее.
— Не советую, мастер. Настоятельно не советую, — сказал я. —
Ничего не трогайте, не вставайте, не машите руками. Не подзывайте Романа.
Улыбайтесь.
— Пиво можно пить? — спросил старик, помедлив.
— Пить — можно.
Он медленно выпил пива. Уверен, мозги у него сейчас работали
на полную катушку. У меня — тоже.
Если я прав… а я чувствую, что прав, то вокруг меня уже
собралось и смыкается кольцо облавы. Вряд ли это те, кто был здесь до меня. А
вот недавно подъехал автобус с туристами… я скосил глаза. Да, что-то среди них
явный избыток молодых коротко стриженных ребят, беленьких и черненьких
вперемежку. И несколько девиц тоже страдают излишней рельефностью бицепсов и
плавностью движений. Еще — странновато они одеты для лета. У всех либо пиджаки
через руку переброшены, либо плащи. У некоторых спортивные сумки свисают с
плеч…
— Тут нет функционалов, — сказал я с облегчением. — Только
спецназ. Не успели, да?
— Опомнись, мальчик, — раздраженно сказал старик. — Когда
пулеметные очереди превратят тебя в фарш, никакие способности функционала не
спасут!
Помедлив, я сказал:
— Счастливо оставаться, Кир Саныч.
— Ну, как знаешь, — также не сразу ответил старик.
Я встал с кружкой в руках. Разумнее всего пойти к стойке,
будто мне так захотелось пива, что невмочь дожидаться официанта. А уже оттуда,
от дверей ресторана, броситься за угол, перебежать дорогу, нырнуть в лес — и к
башне…
Кирилл Александрович одним быстрым движением схватил свою
трость. И, не вставая, крутанул ее в руке, обрушивая на меня.
Первым моим желанием было поймать, перехватить палку — и
стукнуть вздорного старика в ответ! Но я уклонился. Роняя стул, нелепо взмахнув
рукой с тяжелой стеклянной кружкой, успел сдвинуться на те сантиметры, что
уберегли мой висок от близкого знакомства с тростью.
Трость ударила в столик — и промяла алюминиевую столешницу,
будто пластилиновую.
Во мне что-то плеснуло. Прошло по венам горячей волной.
Сердце тяжело ударило — и все длило, длило, длило сокращение. Наступила тишина.
Воздух стал упругим и шершавым.
Я вырвал трость из рук старика. Она оказалась не просто
увесистой — тяжелой. Стальная, залитая свинцом, не иначе. Привет от Ивана
Поддубного.
Мир вокруг застыл. Что-то подобное было и в гостинице «Белая
Роза», но не в такой, совсем не в такой степени. Официант Рома, глядя на нас,
наливал красный сироп в стакан с газировкой, маленькая девочка, ожидавшая
лимонад, подпрыгнула от нетерпения и желания заглянуть за прилавок — да так и
повисла в воздухе, медленно парашютируя вниз. Двигался только я.
И Кирилл Александрович.
Я попытался огреть его тростью — безжалостно, с той же
невозмутимой четкостью, как бил он. Не получилось — старик уклонился и сам
перехватил трость у набалдашника. С неожиданным любопытством я заметил, что
наши стремительные, вряд ли фиксируемые со стороны движения никак не отражаются
на лицах. Мимическая мускулатура оказалась совершенно не затронутой ускорением,
охватившим все тело. И лица наши, несмотря на ярость схватки, оставались
доброжелательными и спокойными. Так, наверное, должны драться друг с другом
роботы…
Несколько мгновений мы боролись, дергая трость через стол,
но силы были равны. Его функция, пусть и полуразрушенная, была слишком близко.
Я понял это первым. И отпустил трость за мгновение до того,
как и Кир Санычу пришла в голову та же мысль.
Он удержал равновесие, все-таки его реакции намного
превосходили человеческие. Но погасить инерцию не смог и смешно побежал назад,
держа перед собой на вытянутых руках трость. Очень удачно ему под ноги
подвернулся стул, и Кирилл Александрович упал навзничь.
