Она легко поднялась. И мы рванулись по песку к воде — да,
именно так, как в дешевых фильмах.
— Учти, я совсем не знаю, люблю тебя или нет! — крикнула
Настя, бросаясь в воду. — Я! Не! Знаю!
— Я тоже! — крикнул я.
И это было правдой. Но именно потому, что мы не боялись об
этом говорить, эта правда доживала последние дни.
К нам пришли утром.
Я проснулся от доносящегося снизу стука в дверь. Стучали не
громко, не угрожающе, даже не настойчиво. Но неутомимо. Тук-тук. Долгая пауза.
Тук. Опять пауза. Тук-тук.
Во все окна светило солнце.
Тук-тук.
Кто бы это ни был, но человек стоял у дверей и неторопливо в
нее постукивал. У него было много времени — все время мира — и очень много
терпения — больше, чем отпущено человеку.
Настя тоже проснулась и села в кровати. Тревожно посмотрела
на меня.
— Оденься, — сказал я ей. — Котя был прав, наш тайм-аут
кончился.
— Они нападут?
— Нет, что ты! Наверняка они выработали какое-то
предложение. — Я успокаивающе погладил ее по плечу. — Какие-нибудь требования
ко мне и к тебе… Разумеется, мы будем торговаться. Пообещаем не мешать им…
только я тебя прошу, будь искренна! Они почувствуют ложь!
Тук. Тук-тук.
Стучали в московскую дверь — она давала самый «железный»
отзвук. Жаль. Я бы предпочел стук из Кимгима и визит Цая.
— Я буду очень убедительна. — Настя встала и начала
торопливо одеваться. Белые брюки, белая блузка с короткими рукавами — летняя,
нелепая в осенней Москве одежда. — Знаешь, мне немножко страшно.
— Ничего. — Я подмигнул ей. — В плохом голливудском кино хорошие
ребята всегда выигрывают.
— А мы хорошие?
— Лучше не бывает, — сказал я, влезая в джинсы.
— Кирилл…
— Да?
Настя покачала головой:
— Нет, ничего. Я потом тебе скажу.
Улица была еще пустынна, как бывают пустынны московские
улицы в шесть утра, когда выпадает первый снег. В маленьких городах люди встают
и ложатся рано. Только в Москве, засыпающей за полночь, живет пустота утренних
зимних улиц.
Наталья Иванова стояла у двери. Легко одетая, в вытертых
джинсах, аляпистой блузке — огромные красные розы на черном фоне, в облупленных
кроссовках — она что, и в самом деле на Черкизовском рынке работает? Шел легкий
снежок, волосы Натальи припорошило мимолетной зимней сединой.
— Можно войти? — спросила она.
— А если откажу?
— Это все еще более усложнит, — серьезно ответила Наталья.
— Ну… входи.
Вслед за мной (поворачиваться к ней спиной не хотелось, но
выказывать страх — тем более) Наталья поднялась на второй этаж. Огляделась,
спросила:
— А где твоя подруга?
— Завтрак готовит. — Я придвинул Наталье стул. — Садись, в
ногах правды нет.
— Спасибо. — Она уселась, ссутулилась над столом, опустив
подбородок в ладони. Некоторое время смотрела на меня. Потом едва заметно
улыбнулась и подмигнула: — Ну что, подопечный, натворил ты дел?
— Натворил, — покорно сказал я.
— Ничего. Придумаем что-нибудь. — Она посерьезнела. И тут же
укоризненно сказала: — Кирилл, ну что за бес в тебя вселился? Откуда эта
гордыня? Ты открыл дверь в Аркан — второй раз за всю историю вашего мира.
Молодец, не спорю! Это… ну, скажем так — энергетически сложный процесс. Все
равно что плыть против течения. Хорошо, ты справился. Тебя встретили?
Встретили. Тебе сделали великодушное, прекрасное предложение — стать равным.
Стать одним из нас.
— Из вас?
— Кирилл, к чему мне теперь врать, ты же сам все понял. Да,
я из Аркана. Моя работа — внедрять функционалов.
— Зачем вы это делаете? — спросил я. — Экспериментируете —
понятно зачем. А мы-то вам к чему? Как компания? Прислуга из аборигенов? Почему
именно я? А почему не честолюбивый политик Дима или бизнесмен Миша?
— Ты не понял? — с искренним удивлением спросила Наталья. —
Ну, знаешь ли, Кирилл… Нет, объяснений я тебе сейчас давать не стану. Нам надо
с тобой вначале разобраться.
— Ну разбирайся, — пробормотал я. — Что, опять бомбу
взорвете?
— У нас и другие методы есть, — сказала Наталья. Без угрозы,
просто информируя. — А с бомбой… надо было проверить, способна ли ваша
технология причинить ущерб нашей… Кирилл, что мне с тобой делать?
— Предполагается, что ты со мной можешь сделать все что
угодно?
— Да, — просто сказала она. — Так что оставь свои намерения
торговаться. Как я решу, так и будет. Скажи еще спасибо, что тебе
симпатизируют…
— Спасибо, — мрачно сказал я.
— В Аркан ты ходить не будешь. Во всяком случае — ближайшие
лет десять. — Наталья усмехнулась. — Чтобы искуса не было — окна и дверь мы
забетонируем.
Я сохранил горестное выражение лица, но внутри меня сразу
растаял ледяной комок. Все-таки я был прав! Функционалы не собираются меня
уничтожать. Я им нужен. Ну или симпатичен.
— И в качестве общественного порицания — ты под домашним
арестом. Предположим… на год. Ага? Продукты тебе будут доставлять. А вот
выходить из башни… — Наталья вдруг снова улыбнулась уголками губ, вроде как
фальшивой, но почему-то располагающей улыбкой. — Эх! Где наша не пропадала?
Оставлю тебе выход в Заповедник. Иначе совсем тут закиснешь. Согласен?
— Да, — быстро сказал я.
— Перед Андреем Петровичем извинишься. — Наталья укоризненно
погрозила мне пальцем. — Ну как так можно? Воспользоваться его удаленностью от
участка, подраться, нанести телесные повреждения. Нехорошо! К тому же подрывает
авторитет полицейских в целом.
— Я извинюсь, — сказал я. — На самом деле мне очень
неудобно. Он такой… интеллигентный человек. Я с удовольствием извинюсь.
Наверху загремела посуда. Я посмотрел на лестницу. Наталья
тоже — после чего вздохнула.
— А теперь самое сложное…
— Она останется со мной, — быстро сказал я.
— Кирилл, всему есть предел. В том числе и нашей снисходительности.
Зря ты забрал девочку из Нирваны, там ей было самое место. В конце концов, ее
могли и вернуть через месяц-другой. Как раз образумилась бы.
— Так это моя вина, не ее.
— Она участвовала в этих нелепых террористических
выступлениях — раз. — Наталья демонстративно загнула палец. — Укрывала беглую
преступницу — два. Нарушила обещание не разглашать и не мешать, которое дает
каждый человек, узнающий о функционалах, — три. В ответ на предложение
покаяться заявила, что продолжит свою деятельность, — четыре. И, что самое
неприятное, напала на функционала! На функционала-полицейского при исполнении!
Пять!
