— Прости, — сказал я. — Тебе надо было остаться в Нирване.
Прости, Настя.
Конечно, она не ответила. И бесполезно утешать себя, что
скорее всего бы простила.
Я и сам оказался дураком. Лишь чуть-чуть осторожнее и
предусмотрительнее Насти. Я вел себя как… как? Как функционал. Действовал в тех
рамках, что мне задали.
Не стоило опрометчиво бросаться из мира в мир. Не надо было
гордо отвергать альянсы и самоуверенно кидаться в бой. До тех пор, пока не
случилось непоправимого, пока не погибла Настя, пока меня не попытались
поставить на колени — была возможность лавировать. Я ею не воспользовался.
Лучше бы на моем месте оказался политик. Уж он-то сумел бы
повести долгую игру…
И под конец партии обнаружить, что давным-давно играет в
поддавки.
Нет, сокрушаться глупо. Если ты принимаешь правила этой игры
— ты уже проиграл. Это как в казино — ставь на цифру или на цвет, на зеро или
чет-нечет. Все равно выиграет заведение. Если ты принимаешь правила их игры —
ты становишься одним из них. Вот и вся хитрость. Как в старом романе, что я
читал в детстве, — выучив секретный язык врага, ты начинаешь мыслить на нем.
Мыслить как враг. Как в еще более старой легенде — убив дракона, ты сам
становишься драконом. Любой, кому хватило бы хитрости переиграть функционалов с
Земли-один, стал бы таким же, как они. Ведь мечтой политика Димы было ровно то
же, что делают с нами жители Аркана, — получить испытательную площадку,
тренировочный полигон. С самыми благими целями, конечно…
Нет никаких шансов победить, если ты выходишь в бой
человеком. И нет никакой нужды в победе, если ты становишься функционалом.
Нужен третий путь — а третьего пути нет.
Я погладил Настю по холодной щеке. Надо вызвать сюда «скорую
помощь». Но не сейчас. Вначале придется уйти. Не хочется попадать в милицию
теперь, когда я снова обычный человек. Очень, очень долго придется доказывать,
что я случайно попал в заброшенное строение и случайно обнаружил там труп
девушки. К тому же — девушки, с которой прошлой ночью был близок.
Но мне не хотелось бросать ее так, на битых кирпичах и
осколках бутылок. Я носком ботинка расчистил небольшую площадку, осторожно
поднял Настю и переложил туда. Вытянул руки вдоль тела.
Правая ладонь у нее была открыта. Левая — сжималась в кулак.
Поколебавшись секунду, я разжал пальцы.
Блестящее металлическое колечко. Не золотое или серебряное,
конечно. Что-то вроде никелированной стали. Будь я таможенником — мгновенно бы
назвал химический состав, стоимость и размер пошлины.
Колечко…
Я поднял его, повертел в руках. Почему-то мне казалось
важным понять, откуда оно взялось. Настя стояла у плиты… она собиралась
подцепить со сковородки глазунью… Ну да, конечно. Ободок с рукоятки
металлической лопатки. Там на всех приборах — вилках, ножах, шумовках — были
такие ободки.
Почему он уцелел?
Потому что его сжимала рука мертвой девушки? Человеческая
рука, не принадлежащая миру функционалов?
Я примерил кольцо — оно пришлось к безымянному пальцу,
словно я покупал его в ювелирном магазине.
Пускай так и будет.
Еще раз посмотрев в мертвое лицо, я встал.
И услышал шаги у двери.
— Кирилл? Что тут случилось? Ну и дела! — Котя стоял в
проеме, в недоумении вглядываясь в темное, грязное помещение. — Как после
набега махновцев… Ты сражался? На тебя напали из Аркана?
— Как ты здесь оказался? — спросил я. — Вы должны были
уехать.
— Сердце подсказало. — Котя развел руками. — Чувствую,
неладно дело… Оставил даму в Шереметьево, сам — к тебе…
Тут глаза у него привыкли к темноте, и он замолчал.
— Настя умерла, — сказал я. — Вот так…
— Почему?
— Ее убила Наталья. Акушер-функционал.
— Мне очень жаль, — пробормотал Котя. — Мне действительно
очень жаль… Где Наталья?
Я пожал плечами:
— Последний раз, когда я ее видел, от пояса и выше Наталья
была толщиной в лист картона. Мне кажется, она уже нигде. Такого даже
функционал не выдержит.
— Ты убил ее? — недоверчиво спросил Котя.
— Ну да. Она убила Настю и стала рушить башню. Я сумел
уничтожить Наталью. Но башня погибла.
— Теперь ты снова обычный человек. — Это было не вопросом, а
констатацией факта.
— Ага.
— Но как ты смог ее убить?
— Это мой секрет, — загадочно произнес я. — Пойдем отсюда.
Насте уже ничем не поможешь.
Мы вышли из башни, я притворил дверь, зачерпнул с земли
пригоршню пушистого снега и протер дверную ручку. Отпечатки пальцев оставлять
не стоило.
Котя заглянул мне в глаза:
— Кирилл… но как? Она же акушер! Иллан рассказала — акушеры
могут уничтожить любого, кого сделали функционалом. Твою башню разрушили, ты
стал человеком, а ее убил? Не верю!
Мне было тоскливо. Очень и очень тоскливо. А еще — ужасно
холодно в мокрых брюках и рубашке с коротким рукавом на заснеженной зимней
улице…
— На ухо скажу, — произнес я, озираясь. Котя послушно
повернул голову. Я наклонился к его уху и прошептал: — Дело в том, что у любого
функционала есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей. Если дать
функционалу по уху, он от расстройства умирает!
Котя фыркнул и выпрямился. Посмотрел мне в глаза:
— Кирилл, не гони…
— Я только одного не знаю, — продолжал я тем же шепотом,
ничуть не беспокоясь, услышит меня Котя или нет. — Подействует это на куратора?
Или нет? А?
— Не знаю, — сказал Котя и снял очки.
— Будем на тебе проверять? — поинтересовался я.
25
Все-таки Борхес был не прав.
Помимо трех великих сюжетов существует по меньшей мере еще
один, заслуживающий того же внимания.
Это предательство друга и измена любимой.
Никогда не началась бы война, не отправились бы за славой (а
если честно — за богатствами) веселые греческие царьки, не осаждали бы Трою, не
плутал бы по пути домой Одиссей — если бы Елена не укатила с Парисом. Не
ринулись бы на поиски острова сокровищ Джим Хопкинс в компании со сквайром
Трелони и доктором Ливси, не штурмовали бы форт пираты, не вернулся бы наконец
домой злополучный Бен Ганн — если бы Билли Бонс не обманул подельников и не
удрал с картой.
Хотя с другой стороны — без измены Елены мы не узнали бы
верности Пенелопы.
