— Ого! — восхитился Кирьянов, который был прекрасно осведомлен и о моих расценках, и о том, в каком размере я могу содрать с клиента премиальные. — Ну ладно, поздравляю. Так заставь Папазяна включить мобильник.
Но Папазян ни за какие коврижки не хотел реанимировать свой телефон, справедливо считая, что за сим последует звонок от разъяренного начальства. Что, собственно, и случилось в течение нескольких секунд после того, как я все-таки уговорила Гарика включить мобильник. Похоже, Кирьянов все-таки не пожелал быть помягче с незадачливым коллегой, которого угораздило напиться «при исполнении». Волей-неволей Папазян вынужден был откланяться. Критически посмотрев на себя в зеркало, Гарик горестно обозрел свою унылую физиономию со следами недавнего обильного возлияния и форму, украшенную винными пятнами разных оттенков и очертаний, отчего она больше всего напоминала географическую карту. Потом Папазян тяжело вздохнул и, понурившись, удалился.
Теперь я могла спокойно отдохнуть. Оставалось сделать только одно маленькое дело. Я подошла к столу, выдвинула ящик, достала список подозреваемых и красный маркер. Потом вычеркнула из списка фамилию Терентьева, а фамилию Алиева обвела в красный кружок. Дело было закончено.
Эпилог
За последние дни я впервые чувствовала себя спокойной и умиротворенной. Такое состояние всегда появляется у меня после того, как я раскрою очередное преступление. Какое счастье, что не нужно с утра никуда нестись, никого не выслеживать, никого не допрашивать! Какая красота!
Наконец-то я могла не торопясь выпить чашечку кофе и даже нормально позавтракать. И выкурить хорошую сигарету. А не выслушивать ежедневно телефонные звонки с угрозами.
Может быть, мне вообще устроить себе небольшой отпуск? Съездить, например, куда-нибудь… Сейчас весна, потеплело, и можно найти немало мест, где провести выходные дни…
Хотя нет, особенно надолго расслабляться нельзя, конкуренты не дремлют. А мое благосостояние зависит только от меня самой. Я вынуждена — да и привыкла — рассчитывать только на себя и свой ум. У меня нет — и слава богу! — ни мужа, ни какого-нибудь богатого спонсора, который мог бы предложить к моим услугам дворец где-нибудь на Канарах с километровым бассейном и бросить к моим ногам солидный денежный мешок, битком набитый «зелеными».
У тех, с кем я имела дело в последнем расследовании, дела обстоят у кого более, а у кого и менее благополучно. Каминский, кажется, собрался — об этом я узнала из сегодняшних газет — вновь воссоединиться со своей супругой. Очень кстати. По-моему, Вобла была заметной фигурой в тарасовском светском обществе, о ее исчезновении стали беспокоиться и пронырливые журналисты, и приятельницы, которым не с кем стало лишний раз потрепаться по телефону.
С родственниками девушки Овсепян, кажется, кое-как разобрался. По крайней мере он все еще жив и здоров. Наверное, это стоило ему немалых денег. А может, он действительно на ней женился? Папазян ведь что-то об этом говорил.
Овсепян с Алиевым, наверное, так и останутся на ножах, ведь между ними стоит такой денежный автомобильный бизнес, а заодно и национальный вопрос.
Кстати, Алиеву грозит, кажется, разорение, если даже не тюрьма. Из сегодняшней же газеты я узнала, что история со злополучным вишневым «Мерседесом» еще не закончилась — Алиевым занялся Интерпол. Так ему и надо!
Кротова собирается уехать из Тарасова. Об этом тоже писали в «Тарасовских вестях». Было сказано, что свой поступок Кротова оставила для прессы без комментариев. Я же думаю, что воспоминания о бедняге Звездакове и Клыке не дают ей покоя.
Как раз сегодня рано утром я получила телеграмму от Андрея и Марии: «Летим США. Спасибо за все. М. и А.».
Надеюсь, что операция по пересадке костного мозга пройдет успешно и Вадим Кудрявцев выздоровеет.
Правда, было в распутанном мной деле одно «но» — мои возможные дальнейшие отношения с Терентьевым. И еще большее «но» — потерянная контактная линза. Очень неприятно было сознавать, что лучший частный детектив города Тарасова совершил такой досадный промах.
Словно в ответ на мои мысли раздался звонок мобильника.
— Алло? — откликнулась я.
— Здравствуй, Таня, это я, Терентьев. Ты помнишь о нашем с тобой уговоре? Мы должны сегодня встретиться.
— Да, помню, — ответила я. И вдруг до меня дошло, что он сказал. — Только ты, наверное, оговорился. Меня зовут не Таня, а Лада.
— Ну, как знаешь, — засмеялся Терентьев. — Мне все равно, как тебя называть. Приходи в своем дурацком черном парике, если хочешь.
Значит, он все-таки обо всем догадался. Как хорошо, что за кражей документов стоял не он, а Алиев, а то мне было бы сложновато справиться с таким проницательным человеком.
— Ладно, приду без парика, — сказала я, — и без контактных линз тоже. Так куда?
— Может быть, мы с тобой опять посидим в «Олимпии»? — спросил Терентьев. — Или тебе там не понравилось?
* * *
Мы вновь встретились в «Олимпии».
— Знаешь, — заметил Терентьев, критически глядя на меня, — без контактных линз и парика ты выглядишь намного интереснее. И зачем только тебе понадобилось в это во все наряжаться?
Большего и лучшего комплимента он просто не мог мне сделать. За время моего расследования мне так надоели парик и линзы, что я проклинала каждый час, проведенный мной в образе питерской бизнесменши.
— А как, кстати, поживает твой питерский супруг? — осведомился Терентьев.
Я было насупилась, но вдруг заметила, что он улыбается.
— Послушай, ты же прекрасно знаешь, что ни питерского, ни московского, ни тарасовского у меня нет. Да и вообще никакого супруга нет.
— Знаю, — подтвердил он. — Просто очень хотелось тебя подразнить, только и всего. Кстати, возьми это.
Он раскрыл изящный бархатный футлярчик и, открытым, протянул его мне. На белой атласной подушечке… Вы, наверное, подумали, что там лежало кольцо с бриллиантами? А затем последовало предложение руки и сердца в придачу? Да ничего подобного! В коробочке лежала злополучная контактная линза, из-за которой я так переживала. Как я обрадовалась! Уверяю вас, радость моя не была бы большей, если бы в коробочке действительно лежало кольцо. Предпочитаю быть вольной птицей, а не окольцованной.
— Конечно, ты нашел ее на следующее же утро, — прикинувшись недовольной, проворчала я.
— Ты сама себя выдала, — возразил Терентьев. — Сказала, что потеряла записную книжку, и я тут же, как истинный джентльмен, бросился ее искать. Книжки не нашел, зато под кроватью лежало вот это.
— И тогда ты, конечно, все понял. Какая проницательность! — воскликнула я с досадой. — Значит, ты теперь знаешь, кто я такая на самом деле?
— Конечно, знаю. А, между прочим, кое-что стал понимать даже раньше, чем нашел линзу.
