И от этого ощущения внутри растёт неприятный холодок.
– Как же они это делают?
– Мы тренировались, – скромно сообщает Холь.
– Я дам астрологу сто цехинов, – хрипло бросает Мритский.
– Зачем?
– За то, что я сейчас потрясён.
Двадцать секунд. Рундер по-прежнему на Менсале, переход не открыт, капитан докладывает, что всё идет штатно.
– Алоиз, вы не затянете сюда Знак? – Бокал в руке Агафрены слегка подрагивает. Вряд ли от страха, скорее от возбуждения, потому что все понимают уникальность происходящего. И ещё все понимают, что первая фаза эксперимента удалась: астролог сумел удержать «окно» в нестабильном состоянии.
– Говорят, на Ахадире Знаки гуляют прямо по всей поверхности планеты.
– Ахадир – легенда, – бормочет Холь, не отрываясь от бинокля. – Его не существует. Планета не может быть настолько сильно связана с Пустотой, поверьте, я знаю…
«Исследователь-1» далеко, в двух лигах к северу и в половине лиге вверх, «окно» над ним, инженер смотрит снизу и мало что видит. Толстый бок цеппеля, торчащий снизу Накопитель и тонкие голубые молнии, что бьют куда-то внутрь «бублика», скорее всего, в Уловители. Вторая часть эксперимента – получение энергии – давно началась, но комментариев нет, поэтому Алоиз пятится к радиостанции, протягивает левую руку, требуя микрофон, не получает и рявкает:
– Связь!
Опомнившийся радист – его, естественно, тоже заворожило зрелище – быстро щёлкает тумблерами.
– Капитан!
– Да, синьор инженер!
– Что у вас?
– Вроде порядок, – неуверенно отвечает Шкоте.
А в следующий миг Алоиз понимает причину этого самого «вроде»: молний становится больше. Не ощутимо больше, а сразу – много. Необъяснимо огромное количество молний лупит внутрь рундера, словно «окно» распробовало Уловители, сочло их вкусными и теперь стремится слизнуть голубыми языками чистой энергии. Молнии превращаются в стремительный поток, в стометровую воронку ужасающей мощи, что закручивается от «окна» внутрь цеппеля, вид ошарашивает, но Холь понимает, чем всё закончится, и приказывает:
– Бегите!
– Что?
Помехи! Связь прерывается дикими помехами, капитан не слышит ничего, кроме гудения, щелчков и грохота, но Холь продолжает орать в надежде, что успеют:
– Бегите! Прикажите открывать переход! – Он орёт, но не отрывает от глаз бинокль. Он орёт, всё видит и орёт: – Немедленно бегите!!
Потому что слишком много пришло энергии из полуоткрытого «окна». Потому что голубой поток, рвущийся в Уловители, становится видим невооружённым глазом, и Алоиз понимает, что ни один Накопитель не справится с таким количеством энергии. Потому что они приоткрыли дверцу в гигантскую топку, обожглись, и теперь самое время…
– Бегите!!
– Квинс! Переход! СЕЙЧАС!!! – Капитан не слышит мудрого совета, но осознаёт происходящее и орёт в переговорную трубу: – Астролог! Уходим!
Квинс с силой давит на педаль, но…
Но всё равно опаздывает.
Потому что счёт шёл уже не на секунды, а на значительно меньшие мгновения.
Взрыв.
Первый. Очень мощный, но его никто не чувствует. То ли потому, что рундер уже трясёт, как будто он ворвался в ураган, то ли потому, что неимоверный гул голубого потока закладывает уши, то ли потому, что люди на борту поняли, что не спасутся, и встречают смерть паникой и не чувствуют ничего, кроме охватившего их ужаса.
Взрыв.
Первый проходит незамеченным. И остальные триста пятьдесят девять – тоже. Энергетический водопад разносит массивные Уловители в ударную волну, и клочья раскалённого металла, которые рвут и заставляют тлеть обшивку, прогрызают несчастный «бублик» точно посередине, избивая основу его – конструкцию. Взрывы обрушивают монтажную террасу. Голубые молнии превращаются в голубое сияние, в голубой шторм; голубые молнии скачут по корпусу рундера и через рваные дыры проникают внутрь, в коридоры, к баллонам с гелием, к машине… но главное, самое главное в том, что, разнеся Уловители, энергия продолжает течь дальше, к гигантскому Накопителю, и внутри придуманной Холем ловушки начинают вихриться безумные потоки.
– Уходите, – шепчет Алоиз. По его щеке катится слеза. – Уходите.
– Святой Хеш, – бормочет капитан, целуя серебряный медальон.
Смеётся астролог, медленно растворяясь в сиянии астринга. Правая педаль до упора в пол, «окно» распахивается по-настоящему, Пустота зовёт, Пустота почти взяла их, бестолковых и любопытных детей, но… но в этот момент взрывается Накопитель. Огромный. Мощный. Переполненный энергией.
Он хвостиком болтался под рундером, а потому его гибель видна всем. Великолепной красоты гибель в огромном голубом пятне чистой энергии.
Очень резкая, до белизны, вспышка достигает башни Трёх геологов раньше звука, поэтому наблюдатели жмурятся, закрывают лица руками и в таких позах встречают кошмарный грохот и сбивающую с ног волну. Зонтик летит вниз, Тогледо чудом не следует за ним, радиостанция опрокидывается, Вениамин успевает подхватить жену, а Холю кажется, что каменная башня наклонилась градусов на тридцать, не меньше. «Повелитель неба» и «Легавый Ке» болтаются так, словно кто-то огромный отвесил им по оплеухе, и едва не сталкиваются. На Карузо надвигается пылевой фронт, однако сейчас это неважно.
Никто не интересуется грязной волной, кроме тех, кто в неё влип, потому что все, абсолютно все – упавшие и вскочившие, ушибленные и удивлённые, зажмурившиеся от вспышки и оглохшие от взрыва, – все прилагают оставшиеся силы, чтобы увидеть изумительное, возможно, неповторимое зрелище. Чтобы увидеть, как белая вспышка взрыва разрывает рундер, как его осколки и обломки начинают разлетаться и вдруг, подчиняясь непреодолимой силе распахнувшегося «окна», взлетают вверх, в Пустоту, в созданный за мгновение до взрыва переход.
Поток исковерканного металла, пережёванной обшивки, людей и фрагментов их тел, гелия, воды, королевского уксуса, жизней – всё улетает в Пустоту, чтобы пролиться над Кардонией печальным ливнем смерти и тоски.
– Невероятно, – вновь произносит Агафрена, и вновь – искренне. Она крепко прижимается к мужу, возможно, сама того не осознавая, потому что взгляд её устремлён в небо, туда, где только что бушевало голубое. – Невероятно.
Увиденное потрясло и шокировало молодую женщину, сначала – потрясло, изумило удивительным зрелищем, а после ударило обухом по голове страшной сценой гибели огромного рундера и могучим ударом взрывной волны. Агафрена знала, что эксперимент может закончиться неудачей, но одно дело – предполагать возможность катастрофы, и совсем другое – наблюдать её собственными глазами и слышать по радио голос обречённого на смерть человека.
– Святой Игвар, как же так получилось?
– Думаю, святой Игвар сам озадачен, дорогая, – сухо отвечает Мритский. Он переворачивает кресло, помогает жене опуститься в него, оглядывается, замечает у парапета каким-то чудом уцелевшую корзинку для пикника, извлекает из неё стакан, бутылку и наливает Агафрене воды. – Выпей.
